Прозоровский был уже готов сдаться, когда неподвижно слушавший нас из угла купе Левачев подал голос. Я даже вздрогнула, услышав:
— Представь, что перед тобой маленький ребёнок. Ты пытаешься объяснять ей как взрослой, обманываешь себя, пытаясь мерить её местными категориями. По степени понимания нашего мира она примерно пятилетняя девочка.
— Спасибо, конечно…
— Не обижайся, это действительно так. Но ты можешь это исправить. Давай посмотрим ещё раз, что тебе непонятно?
— У меня от этой теории голова пухнет. И схема… не схема, а иероглифы какие-то!
Мужчина улыбнулся, присаживаясь рядом. Бросил взгляд на схему и перелистнул книгу в самое начало, принимаясь читать вслух, комментируя отдельные места. Костя, поначалу только рассеяно кивавший, в какой-то момент прислушался и начал вбрасывать уточняющие вопросы. А потом они принялись строить схемы прямо в воздухе, ухватив зачарованные перья. До определенного момента все было понятно, но когда они отвлеклись на какую-то хитромудрую теорию… Трогать их я не стала, возвращаясь к книге, основым преобразования энергии я ухватила, вроде бы дальше должно пойти полегче.
Подтягиваю к себе бумагу и начинаю переносить на нее условные обозначения. К окончанию главы замечаю, что Левачев подтолкнул мне что-то под руку. Как оказалось — сборник задач. И с удивлением для себя понимаю, что могу их решить, пусть возвращаясь к конспектам или что-то перечитывая по новой, но могу! Чувство восторга и облегчения на лице, видимо, было слишком очевидным для окружающих, а удовлетворенное удивление, читавшееся в глазах Россового, и вовсе грело душу. Присутствие Ивара я заметила только после того, как отмахнулась от пытающейся отобрать у меня задачник руки.
— Что за чудо заставило тебя вцепиться в теорию магии? На моей памяти только один человек мог воспринимать её без сведенных зевотой челюстей.
— Ты с этим чудом прекрасно знаком, — я махнула куда-то в сторону Левачева, дорешивая последний упражнения.
В теории влияние потока силы на мощность и контроль заклинания я прекрасно поняла, а вот как это определить на практике… Я обвела рассеянным взглядом присутствующих. Россовой поднял бровь.
— Практика.
— Что?
— Мне нужна практика, я не понимаю, как материал к ней привязать.
— Только после приезда. В этом поезде лаборатории или тренировочной зала нет. А щиты в остальных вагонах не дадут поэкспериментировать с мощностью.
— Жаль, а…
В голове мелькнула странная мысль. Костя посмотрел на меня в упор, чтобы в следующий миг прикрыть ладонью глаза: "Второго Левачева нам не хватало". Ивар повернулся к нему, явно ловя брошенную менталистом мысль.
— Нет, на крышу я тебя не пущу.
Очень жаль. Вообще чутье говорило мне, что что-то изменилось, но я не могла уловить причину перемен, она постоянно ускользала. Я буравила Россового взглядом, но без толку. Тот был непробиваем и будто… Да, точно! Будто снова обрёл цель в жизни. Теперь это стало ясно. Осанка вроде осталась прежней, но теперь это было не "Не дождетесь, не сломаюсь", а что-то более естественное, вроде "Вижу цель — иду к цели". Глаза стали более живыми, да и сам он не пугал окружающих ореолом холода.
А вот отсутствующих хвост пытался поддаться, словно все это грозило проблемами лично для меня. Чую, посадят меня в пафосно кресло, как пить дать, посадят.
— Тебя что-то беспокоит? — Олег забрал у меня исписанные листы, пробегаясь по решению задач
— Слишком бодрый Ивар может считаться поводом для беспокойства? Не хочу ощущать на себе его инициативность.
— Боишься, что будет пихать тебя к трону? — он кинул взгляд на безмолвно переговаривающихся товарищей. — Не думаю, что… А хотя… Может. Совместить две свои цели в жизни и слепить из тебя идеальную императрицу.
Оно мне надо? Кажется, я сказала это вслух и очень громко, на меня посмотрели все.
— Силком не потащу, но уговаривать буду старательно. Из всех вариантов, ты — лучший выход для Империи.
— Почему? Помимо происхождения.
— Ты можешь смотреть на нашу грызню свежим взглядом, ты росла в другой среде и не впитала предрассудки с молоком матери, ты точно не будешь злоупотреблять властью, это не в твоём характере.
— Ты в этом так уверен?
— Я видел тебя в разные моменты твоей жизни. Я уверен в тебе. А мы, если что, поддержим и не дадим тебе наворотить непоправимых ошибок.
11
А утром почему-то пошел снег. Мне казалось, что я попала сюда летом, но Ивар, которому не повезло жить ко мне ближе всех и к которому я вломилась еще до рассвета, только сгреб меня в охапку, устраивая под боком. Сонное бормотание куда-то в шею я не разобрала и заворочалась активнее. Меня просто сжали еще крепче.
— На ряде территорий сезоны регулируются магически. Это волчий питомник, здесь особый вид выводится, ему нужна постоянная зима.
— А мы можем…
— Посмотреть? — он все-таки разлепил глаза. — Думаю, от короткой остановки хуже не станет. И в публичной речи лучше формулировать "Не могли бы мы…"
— Не могли бы. Вот эта формулировка только так вызывает желание ответить, и никак иначе. Вставай давай, — я попыталась выпутаться из цепких объятий.
Россовой, пользующийся возможностью отпустить ненадолго вбитые армейской службой инстинкты и понежится утром, только накинул на меня край одеяла, не позволяя мне уйти. Достаточно неспешно — в сравнении с привычными мне поездами — движение темно-зеленой хвои, укрытой снегом, летящие неспешно белые хлопья и немного душное тепло постели и горячего тела под боком навевали какую-то почти сонную вялость, заставляли мозги плавиться от жара. Ивар перевернулся на спину, взмахивая рукой — стена в ногах кровати, в которой было небольшое окно, стала прозрачной с нашей стороны, словно часть вагона просто отодвинулась в сторону. Я пригрелась под боком, устраивая голову на его плече.
— Я не хочу садиться на трон… Мне страшно. Я не хочу всей этой публичности, боюсь ответственности, потому что если я не справлюсь — по слишком многим это ударит. Мне кажется, — крепче прижалась, обнимая одной рукой, — что я слишком слабая для этого. Слишком мягкотелая.
— Вот сейчас ты меня удивляешь. Тебя из края в край кидает.
— Это все слишком неожиданно. Я слишком чужая для этого мира.
— Его давно пора было встряхнуть. Но давай подумаем об этом чуть позже. У тебя есть еще траурный год.
— А почему до этого его не было?
— Потому что переход от мужской линии наследования к женской. Это при наличии наследника того же пола власть передается быстро и напрямую, а в твоем случае выжидается год, на случай, — он фыркнул, — непредвиденных родственников.
— А, то есть, если сейчас из ниоткуда вылезет какой-нибудь бастард Игоря, то я пролечу мимо?
— Есть еще шанс, что его магический договор не примет. Так что не расслабляйся. И даже — только даже! — если тебя сия чаша минует, то это не спасет тебя от дальнейшего магического образования.
— Звучит как угроза…
Он приподнялся на локте, нависая надо мной. Я тихо пискнула, когда Россовой перенес вес на руки, отрезая меня от окружающего мира. Мороки на ночь он скидывал, слишком ранняя седина ярко выделялась в искусственном освещении, перебивающем раннее утреннее солнце. Мужчина наклонился ниже, рассматривая, заглядывая прямо в душу. За пределами купе негромко захлопнулась дверь между вагонами, Ивар повернулся ко входу, прислушиваясь.
— Прозоровский. Кажется, идет будить тебя. Покажешься ему или пусть побегает?
Ответить я не успела — в купе, едва не сорвав дверь, влетел взволнованный рыжий, на вдохе собравшийся что-то протараторить, но увидел меня и с облегчением привалился к косяку. На побелевшем лице медленно проступали прежние краски, а в глазах отчетливо читалось "Как я устал от этих сюрпризов в жизни". Но вместо озвучивания, он просто сел на кресло.