— Что-то ты рано сегодня, — сказал Фрид, не оборачиваясь, — Неужели замерзла?
— Вот ещё, — я бросила ботинки и сумку в угол, плюхнулась на стул и с наслаждением потянулась.
Хорошо-то как! Сейчас бы поужинать, искупаться и завалиться спать. А уборка — завтра.
— Кстати, а ты чего тут делаешь? Дверью ошибся?
Лориан нашел мне и фарату комнаты, не просто расположенные стена к стене, но и соединенные общей дверью — то есть никому из нас не нужно выходить в коридор, чтобы попасть в спальню другого. Эта дверь не запиралась даже на ночь. Как-то незаметно несчастная дверь стала объектом постоянных шуток и споров.
Фарат повернулся, сложил руки на груди и посмотрел на меня. Окинул с ног до головы, задержал взгляд на обтянувшей тело рубашке, хмыкнул, поднял с ковра полотенце и бросил его мне.
— Не ошибся. Я пришел поговорить. Это, — парень указал на окно, — Пора прекращать.
— Я-то здесь причем? — пробурчала я, с полотенцем на голове прохаживаясь по спальне и глазами выискивая сухую одежду.
— Тебя он выслушает.
— С чего такая уверенность? — с трудом удержалась я от фырканья.
Чтобы отвлечься, вернулась к поискам одежды, вытащила из горы вещей за штанину белые узкие брюки и попыталась вспомнить откуда они появились в сумке.
— Аля, ты слушаешь?
— Честно? Нет, — я обернулась, показала фарату язык и забросила брюки на левое плечо, — Я считаю, что говорить с человеком в подобном состоянии бесполезно. И вообще нельзя лезть. Лориан не ребенок, он должен успокоиться сам.
Фрид подошел и протянул одну из моих новых рубашек.
— Сходи. Думаю, он захочет поговорить. Ведь ты не чужая для него.
Больше фарат ничего не сказал. Улыбнулся, махнул рукой на прощание и ушел к себе.
Какое-то время я смотрела на закрытую дверь, затем помотала головой и стала переодеваться.
Злиться не получалось. Фрид не указывал, это даже не была просьба!
Впрочем, странно другое: фарат как никто иной знает, насколько плохо я умею поддерживать тех, кому слова поддержки нужны словно воздух. Знает, и всё равно отправляет меня. Либо у самого не получилось (звучит невероятно), либо Лориан прямо сказал, что говорить будет лишь со мной.
Ну что такое я могу сказать, чего ещё никто не говорил?
Я поправила на поясе ножны с мечом, провела ладонью по влажным волосам, зачесывая их назад, и вышла в коридор.
Фрид прав — мага нужно навестить. Хотя бы для того, чтобы рассказать о правиле, которое мне привил Старейшина: в своем горе топись сам, но не топи в нем других.
По дворцу я передвигалась медленно, избегала встречи с советниками (глупо соваться к магам без защиты от чтения мыслей), подолгу застывала на лестницах, стараясь вспомнить дорогу.
На меня мало обращали внимание. Вечно суетящаяся прислуга проносилась мимо, дворяне тоже не замечали, редко кто из них останавливался и задумчиво смотрел мне вслед.
Уж лучше равнодушие, чем лесть и лицемерие. Во дворце я не первый день, и чем дольше тут нахожусь, тем чаще слышу шепот за спиной и замечаю вскользь брошенные взгляды. Похоже, дворяне начинают догадываться кто я.
Кабинет и спальня Лориана оказались заперты. Решив не дожидаться мага, я попробовала разговорить служанок. Провожать никто из девушек не согласился, зато одна, вероятно из новеньких, подробно описала, где и когда видела парня. И ведь даже не спросила зачем. Другие, из местных и ко всему привыкших, задали бы кучу вопросов, а на единственный мой вопрос всё равно бы не ответили.
Третья за вечер дверь поддалась легко. На секунду я задержалась на пороге, затем отвесила себе мысленный пинок и шагнула вперед.
Ветер свободно гулял по комнате, то вскидывал занавески до самого потолка, то утягивал их в темные провалы окон. Возле аккуратно застеленной кровати стояли комод и легкое плетеное кресло. На ровной поверхности едва умещались шкатулки, флаконы с духами, стопки потертых книг и склянки с лекарствами.
В стороне от массивных шкафов стоял камин. Лориан сидел на полу, поджав под себя ноги, и смотрел в огонь.
Не таясь, я подошла и села рядом. В лицо дохнуло жаром. Я подтянула колени к подбородку, покосилась на мага.
Голубые глаза покраснели от недосыпа, золотые пряди разметались по плечам, иногда они падали на лоб, и парень поднимал руку, чтобы убрать их.
Мы молчали. В тишине выл ветер и потрескивали поленья.
Впервые в жизни я не хотела куда-то бежать и что-то делать. И говорить что-то уже не хотела.