- Найл, - отвечает Зейн.
Он садится на стул для посетителей, и ему так плохо от этого. Это место Лиама. Он должен быть тем, кто лежит на кровати, а Лиам должен быть на стуле для посетителей. Он не должен выглядеть таким худым под дурацким больничным одеялом, и к его левой руке не должно быть присоединено никаких проводков, и ничего из этого не должно происходить.
- Мне жаль, - говорит Лиам, опуская руку. – Мне жаль, что я солгал.
- Мне тоже, - говорит Зейн. – Мне жаль, что ты… что тебе пришлось всё скрывать и улучшать ситуацию для меня, тогда как я должен был быть тем, кто помогает тебе чувствовать себя лучше.
- Здесь нет ничего, чем ты мог бы помочь, - зло отвечает ему Лиам. – И я понимаю это, хорошо? Мне пришлось солгать, потому что если бы я не сделал этого, последние два месяца, что мы провели вместе, прошли бы в волнении и страхе, в то время, как мы могли наслаждаться жизнью и друг другом.
- Мы всё ещё можем, - говорит Зейн твердо.
Лиам горько смеется и качает головой:
- Нет, не можем.
Он пытается улыбнуться, но улыбка эта так слаба, что разбивает Зейну сердце.
- Ты не принимаешь этого, Зейн, но вот как всё будет теперь. Они оставят меня здесь, чтобы наблюдать за мной, делать анализы и пробовать на мне лекарства, пока… пока… - он машет рукой.
- Пока что? – требовательно спрашивает Зейн.
Лиам и не пытается больше улыбаться.
- Мне не становится лучше, Зейн, ты понимаешь, да? Мне не станет лучше.
- Лиам…
- И это всё, что я могу тебе предложить, и прости, это не то, чего ты заслуживаешь, но… это лучшее, что может быть, и если ты хочешь уйти, то сделай это прямо сейчас, пожалуйста, - говорит Лиам тихо.
Он говорит правду. Он не преувеличивает, чтобы оттолкнуть Зейна подальше. Он говорит чистую правду, и ему остается только выбрать.
- Если бы я хотел уйти, я бы сделал это давным-давно, придурок, - говорит Зейн слабо, вытирая слезы. Он пытается улыбнуться изо всех сил. – Господи, Лиам, посмотри, что ты сделал со мной. Теперь я плачу и улыбаюсь. Ты сломал меня.
Это должно было быть шуткой. Он шутил, но Лиам не воспринимает его слова, как шутку.
- Я знаю, - говорит он нежно. – И мне жаль, Зейн.
Зейн пожимает плечами и берет его за руку.
- Мне нет.
***
Он остается в больнице этой ночью, но родители Лиама возвращаются домой: мама Лиама плачет, когда обнимает его на прощание, а его отец пытается скрыть свои чувства, но, очевидно, что у него тоже красные и опухшие глаза.
Они просто разговаривают. Лиам рассказывает истории о своей семье, о Рождестве, когда его мама сожгла индейку, а обе его сестры заболели ветрянкой. Зейн рассказывает ему о том, как из-за Луи их почти арестовали, и Лиам смеется, а Зейну всё ещё тяжело поверить в происходящее. В какой-то момент, когда приходит медсестра с ежевечерней проверкой, Зейн сбегает в туалет, чтобы не слышать её слов. Он старается не обращать внимания. Он не хочет знать никаких подробностей. Все, о чем он заботится – это, чтобы Лиаму было хорошо – остальное неважно.
Конечно, мама отвозит его домой на следующий день, чтобы он мог помыться, но после он возвращается и проводит день в постели с Лиамом: они смотрят фильмы и разговаривают-разговаривают-разговаривают. Он должен пойти в школу на следующий день, и он идет, но неохотно. Очень тяжело сосредоточиться на занятиях, когда такое происходит с Лиамом, и он знает, что, может быть, это не слишком полезно для него самого, для оценок и прочего, но ему плевать. Школа будет всегда, а Лиама уже в скором времени может не быть.
К Лиаму пускают только трех посетителей сразу, но они нарушают это правило, когда в пятницу в больницу приходят Луи, Гарри и Найл. Но на самом деле Зейн не думает, что они нарушают какой-то распорядок, потому что его уже едва ли можно назвать посетителем. Он практически живет с Лиамом, оставляя его только тогда, когда его чуть ли не выпихивают из палаты (и это, черт возьми, так иронично).
- Привет, малыш, - говорит Луи, когда заходит в палату. Он медленно оглядывает Лиама, и Зейну становится неуютно, пока он не говорит: - Да, ты всё ещё мне нравишься.
Зейн закатывает глаза:
- Твоё явное влечение к моему парню, очень меня напрягает.
- Аналогично, - отвечает Гарри, садясь на кровать. Он откидывается назад, устраиваясь в ногах Лиама, так что его голова ложится к нему на колени. Лиам играет с его волосами, и Зейну становится тяжело дышать, потому что он любит их всех так сильно, и всё, что происходит – это несправедливо и неправильно.
- Проехали, - говорит Луи, отвлекая его от тяжелых мыслей. – Я просто в который раз предлагаю нам устроить оргию. Найл, ты тоже приглашен.
Найл смотрит, как он садится на стул для посетителей, и говорит:
- Я пас. Член – это не для меня.
- Ты не узнаешь, пока не попробуешь, - говорит ему Гарри.
Лиам смеется, но очень тихо, и Зейн смеется громче, чтобы это компенсировать.
- Вы все понимаете, как здесь скучно, да? – спрашивает Лиам. – Вы не должны быть здесь.
Он смотрит на Зейна:
- Кроме тебя. Ты не можешь уйти.
- Я не собирался в любом случае, - говорит Зейн, опуская голову на плечо Лиама.
- Чертов КПК, - стонет Найл. – Можем мы не говорить об этом?
Зейн целует Лиама, медленно, неторопливо, и это прекрасно. До того момента, пока ему не приходится запустить подушкой в Луи, который наблюдает за ними с нескрываемым интересом.
- Отвали, извращенец, - говорит Зейн.
- Меня просто заинтересовала твоя техника, - Луи откидывает челку со лба. – Слишком много языка, Зейн. Ты хочешь поцеловать его или задушить?
- Я хочу задушить тебя.
- Хорошо, что мы в больнице, - замечает Гарри. – Зейн может попытаться убить Лу, а тому сразу окажут помощь.
- Вы трое такие глупые, - комментирует Найл.
Лиам смеётся:
- О, да, - соглашается он. – И я жутко полюбил их.
- О, - умиляется Луи. Он прыгает на кровать, прямо на Зейна, который стонет и двигается, но на кровати и так слишком много народа, хотя её едва хватало и для него с Лиамом. Гарри и гигантская задница Луи – это просто слишком. – Найл, иди сюда. Групповые обнимашки.
- Нет-нет, - отвечает Найл.
Луи показывает ему язык, и Зейну жаль, что у него нет с собой камеры, чтобы запечатлеть этот момент, потому что он на самом деле прекрасен. То, как Луи и Гарри лежат вместе. То, как Лиам прижался к нему, а он обнял его за плечи. Голова Луи на груди у Гарри, а голова Гарри на коленях у Лиама. Найл сидит с забавным выражением лица, как будто он не понимает, как, черт возьми, попал сюда, но и уходить не собирается. Здорово.
И, конечно, Луи нужно всё испортить:
- Так вы двое что же, трахаетесь в больничной постели? Это вообще разрешено? Что скажет медсестра на все эти пятна, ну, ты понимаешь, когда будет менять белье?
- Проваливай, - стонет Зейн.
- Это справедливый вопрос, - защищается Луи.
И так проходит большинство визитов. Луи говорит всякую фигню, и Зейн на самом деле любит его за это, потому что Гарри и Найл слишком нежны и внимательны с Лиамом, и он видит, как это беспокоит Лиама, как он поджимает губы, когда думает, что никто не видит. Но Луи… Луи не думает, что говорит в целом и о Лиаме в частности.
Перед тем как они уходят, Лиам просит Луи остаться. Зейн хмурится, но он улыбается и повторяет просьбу ещё раз.
- Хорошо, - говорит Зейн, вылезая из постели. Луи выглядит смущенным, но Гарри выталкивает Зейна из палаты, прежде чем он успевает спросить, что происходит.
- Он плохо выглядит, - честно говорит Гарри, когда они выходят в коридор.
Найл вздыхает, и впервые Зейн замечает, какой у него уставший вид. Он понимает, что они, наверное, выглядят примерно одинаково сейчас.
- Будет хуже, - тихо говорит он. – Так было и в прошлый раз.