- Выключи камеру, Луи, - шипит Зейн, загораживаясь от него рукой.
- Нет, - уверенно отвечает Луи. – Я делаю то, о чем меня попросил Лиам.
Зейн поворачивается к Лиаму, раскрыв от удивления рот:
- Ты попросил его об этом?
- Да, - Лиам смотрит на него вызывающе, и Зейн думает, что ему нужно меньше времени проводить с Луи, потому что тот плохо на него влияет.
- Зачем? – спрашивает Зейн.
Лиам пожимает плечами вслед за Луи, и Зейну с Гарри остается только догадываться, что скрывают от них эти двое.
- Хорошо, - медленно произносит Гарри. – Луи, я надеюсь, что ты не пытаешься затащить Лиама в постель таким образом, потому что мне уже не нравится эта идея.
Замечание Гарри разрушает неловкое молчание между ними: Луи и Лиам оба смеются, когда Зейн опускает руку на бедро Лиама. Луи придется поискать своего собственного Лиама, потому что этот – его.
Видеокамеры становятся постоянным фактором. Луи может не быть в палате, но они всегда здесь. Иногда Лиам просит его включить их для него (Луи и Лиам совершенно не способны управляться с ними сами, и Зейну с Гарри всегда приходится показывать им, как это делается), так что он снимает Зейна, когда тот пытается рисовать, или просто ставит камеру на тумбочку, когда они смотрят Бэтмена. Он не знает, зачем, и больше не спрашивает, потому что Лиам уходит от ответа всякий раз, когда он пытается выведать, в чем же дело.
В итоге почти каждый момент их лета можно найти на записи. И оно проходит слишком быстро. Зейн не хочет, чтобы лето заканчивалось, потому что, когда оно подойдет к концу, он должен будет уехать. Он пообещал Лиаму пойти в колледж, и он выполнит свое обещание. Хотя это совсем не значит, что он уедет далеко. Колледж, в который он на самом деле хотел пойти, прежде чем встретил Лиама, находится в семи часах езды отсюда. Но тот, в который он пойдет – в часе с половиной, и он планирует возвращаться домой на каждые выходные, сразу же после последнего занятия.
Он не хочет уходить. Он совсем-совсем не хочет уходить. Он до последнего момента откладывает сбор вещей. Он проводит большую часть времени в палате с Лиамом, даже спит там, пока медсестры не выгоняют его и не заставляют пойти домой (что они обычно на самом деле не делают, потому что очень любят Лиама и, соответственно, терпят Зейна), и он ненавидит их. Его собственная кровать всё меньше пахнет корицей, и он ворочается в ней полночи, но не может уснуть.
Он не может больше сдерживать свои эмоции: день отъезда неумолимо приближается.
Луи вызывается отвезти его. Его колледж в трех часах езды от города, и да, это далеко, но у него всё равно всё не так плохо, как у Зейна. Да, конечно, Гарри будет учиться в колледже, который находится в часе езды в противоположном от Луи направлении, и они так же будут находиться долгое время вдали друг от друга, точь-в-точь как он с Лиамом, но Гарри и Луи могут возвращаться домой каждые выходные, точно зная, что другой будет ждать его там. У Зейна такой роскоши нет.
Они уезжают рано утром, задолго до того, как начинаются часы приема. Зейну плевать, и никто не останавливает его на пути к палате Лиама. Луи попрощался с ним вчера, и это было горько и больно до слез, но сейчас – время только для них двоих.
Лиам просыпается, когда он появляется в палате. Он тяжело дышит, хотя Зейн знает, что он не двигался последние несколько часов. Это норма с недавних пор.
Зейн не сразу подходит к нему. Он стоит и смотрит на Лиама, стараясь запомнить в нем мельчайшие детали. Запомнить остроту его скул и линию подбородка. Запомнить его плечи – кости видны даже под свободной футболкой. Запомнить темные круги под его глазами, как будто Зейн рисует его, а после размазывает карандаш у Лиама под глазами. Запомнить то, что его губы больше не розовые, а почти белые, как и он сам.
Но глаза – его глаза никогда не меняются. Они по-прежнему широко открытые и теплые, и они – это самое красивое, что Зейн когда-нибудь видел. И они изучают его, как будто Лиам тоже хочет его запомнить.
- Что ты делаешь? – спрашивает Лиам. Его голос слаб и хрупок - будто что-то трещит в воздухе.
- Запоминаю тебя, - признается Зейн. – Я хочу запомнить тебя, в случае если… Просто хочу запомнить тебя.
- Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал, - спокойно отвечает Лиам. – Не вижу причин для этого.
Зейн подходит к нему, присаживаясь на стул для посетителей.
- Несколько причин, - говорит он, слабо улыбаясь. – В основном, потому что ты невероятно сексуальный.
Лиам слабо фыркает:
- Ты просто смешон.
Зейн пожимает плечами:
- И мне нормально с этим живется.
- Сколько у нас времени? – вдруг спрашивает Лиам.
Зейн смотрит на него и думает, что, наверное, осталось недолго, но это не то, что Лиам имеет в виду.
- Около десяти минут, - отвечает Зейн тихо.
Лиам кивает.
- Хорошо, - говорит, - ты знаешь, что… в общем, мне будут делать химию ещё две недели. Если она не сработает, то они… перестанут. Пытаться, я имею в виду.
Зейн прикусывает язык, потому что чувствует, что не может больше контролировать своё лицо, но он обещал не плакать при Лиаме. Обещал.
- Ясно.
- Мы никогда ничего не знаем наверняка, так? – говорит Лиам. – Чудеса или что-то вроде них. Они случаются.
- Да, - нежно говорит Зейн. – Конечно.
Лиаму больно, и пусть он всеми силами, как и Зейн, старается сдерживаться – это почти невозможно.
- Я попробовал. Сдержать обещание, я имею в виду. Я попробовал, Зейн, но я устал.
- Я знаю, - говорит Зейн, потому что он понимает. Он тоже устал. – Я буду здесь на выходных. Обещаю. Каждые выходные я буду здесь. Не смотря ни на что.
- Я жду этого с нетерпением.
- Черт, - Зейн вытирает глаза. – Черт, Лиам, я просто… Я не могу. Я… - он поднимается. – Прости.
Он идет к двери, потому что его не хватает ни на что другое. Он слабак. Всегда им был. Поэтому он вроде бы уходит, но не может открыть дверь. Вместо этого он прислоняется к ней – дерево охлаждает его горячий лоб. Он пытается дышать, пытается вспомнить, как это делается. Он лезет в карман за сигаретами, но вспоминает, что не может закурить здесь – в палате, и у него нет времени на то, чтобы выскользнуть наружу, покурить и вернуться. Часы тикают, а Зейн попросту теряет время.
Он разворачивается и видит, что Лиам лежит, тупо уставившись в стену. Он вроде бы даже не плачет - не рыдает, его тело не движется. Слезы просто текут из его глаз, как будто он ничего не может с ними поделать.
- Я люблю тебя, - говорит ему Зейн, возвращаясь к постели. Он берет руку Лиама, ту, что не окружена трубками. – Очень сильно.
- Пообещай, что не найдешь в университете сексуального парня, который, не знаю, носит дурацкие шапочки и читает стихи, проводя вечера в Starbucks?
Зейн давится смешком:
- Обещаю.
- И делай домашнюю работу, Зейн, - говорит он. – Я знаю, ты притворяешься, что делаешь её, а сам в это время читаешь комиксы.
- Хорошо.
- И сделай фотографии для меня. Привези их на выходных. Я хочу увидеть твою комнату, и библиотеку, и кампус.
- Обязательно.
- И… пообещай мне, что с тобой всё будет хорошо.
Зейн качает головой и говорит:
- Я не даю обещаний, которых не могу сдержать.
Лиам кивает и притягивает его к себе для поцелуя, который слишком мокрый из-за их слез. Зейн отодвигается от него, чтобы провести напоследок по его губам языком и почувствовать на нем вкус корицы.
- Я люблю тебя, - говорит Лиам, наконец.
Зейн кивает: