Беда Магнуса была в том, что он уже не просто был влюблен, он любил — глубоко и безрассудно. Любил, отдавая себя. А такая любовь всегда причиняет боль, это он помнил хорошо еще со времен своего детства и самоубийства матери, которая так же — до безумия — любила неверного ей отца. Ее любовь отравила ее, сделала слабой и беспомощной и в конце концов погубила.
И Магнус знал, что нужно делать. Знал, как это сделать. Но долго не мог переступить через чувства Александра.
Пока однажды на его пути не попалась Камилла. О, она была его поля ягода, такая же беспринципная, раскованная, легко играющая чужими чувствами и жизнями. Она так же оберегала свое ледяное сердце, меняя парней чаще, чем цвет лака на ногтях. И Магнус знал, она послужит прекрасным предлогом для Алека. Именно поэтому он позволил Алеку увидеть их поцелуй. Боль в синих глазах ни шла ни в какое сравнение с болью в сердце Магнуса. Но он снова уверился, что отношения не для него. А поэтому не переставал появляться везде с Камиллой, выставляя ее словно щит для своего израненного сердца. Он покинул их небольшую полную воспоминаний квартиру, оставив ключ на постели, только недавно принимавшей в себя их разгоряченные тела. Снова переехал в кампус. Снова стал появляться на вечеринках.
Пока однажды не увидел там Алека. Он прижимал к себе роскошную фигуристую брюнетку, прильнувшую к нему, и нежно гладил ее по волосам. Вечеринка шла на спад, Рафаэль — хозяин дома — уже вырубил стерео-систему, и теперь лишь несколько человек сидели в гостиной, разбившись по парам и оккупировав всю мягкую мебель. Магнус устроился в кресле, на коленях у него сидела Камилла, прислонившись к его плечу и окутав его резким запахом лака для волос. По странной случайности, многие из оставшихся, включая хозяина дома, входили в их группу, посещавшую стихотворные вечера. Поэтому неудивительно, что старые споры разгорелись вновь. Саймон опять разгорячился, не обращая внимание на успокаивающие поглаживания своего парня, Рафаэля, и вновь принялся доказывать спокойному, как скала, Алеку, свою правоту.
— Dios, Алек, я именно это и пытаюсь тебе доказать. Слушай, я не понимаю, что с тобой стало, раньше ты лучше понимал настроения стихов, а сейчас…
Саймон пожал плечами и процитировал:
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.[Гумилев]
Алек ухмыльнулся, и эта недоулыбка резанула ножом по сердцу Магнуса. Раньше улыбка Алека была широкой, как небо, и теплой, как солнце, а теперь от нее остался какой-то огрызок.
— Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король[Ахматова], — грустно ответил Алек.
Девушка, прислонившаяся к его груди, приподняла голову, с тоской глядя на него своими темными, как полуночное небо, глазами. Они были похожи с Алеком, невольно отметил Магнус — такая же красота и звериная тоска в глазах.
— Да перестань, — возмутился Саймон. И фыркнул, совершенно без уважения к чужой печали: — Королева драмы. Не знаю, что за девчонка так поступила с тобой, но, поверь, ни одна из них не стоит твоих страданий.
Камилла громко фыркнула в ответ, а девушка Алека успокаивающе провела по его груди рукой.
Алек впервые за вечер посмотрел прямо в глаза Магнуса и с улыбкой, так похожей и непохожей одновременно на ту, прежнюю, произнес:
— Имя твое — ах, нельзя! —
Имя твое — поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век.
Имя твое — поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток…
С именем твоим — сон глубок.[Цветаева]
Магнус почувствовал, как ледяные щупальца охватили его сердце, пробираясь по позвоночнику, затопив его холодным предчувствием беды. Спокойная, какая-то ледяная усталость читалась в синих глазах, теперь словно подернутых изморосью. Девушка Алека тоже встрепенулась тревожно, ловя взгляд своего парня, пока широкая ладонь вновь не уложила ее на плечо. Магнус вдруг представил, что это не он, а Алек вот так просто, не оглядываясь и не сожалея, отвернулся от него, ушел к этой черноволосой, что сейчас так беспокойно ворочается у него на плече, поглаживает его по груди. Что было бы с ним? Смог бы он отпустить его, без прощания, без объяснений? Магнус знал, что прошлого не вернуть, но он должен был хотя бы объяснить причины Алеку. Вряд ли его бывший парень согласится на приватный разговор, а значит — только сейчас, только здесь.
Он набрал в грудь воздуха и произнес:
Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось,—
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты один мне помощь и отрада,
Ты один мне несказанный свет.[Есенин]
Он намеренно заменил слова в цитате, так это звучало более адресно.
Глаза Алека округлились, в глубине замерзшей синевы мелькнул луч надежды. Выдавливая из себя каждое слово, он снова обращался к Магнусу:
— Я знаю: он с болью своей не сладит,
С горькой болью первой любви.
Как беспомощно, жадно и жарко гладит
Холодные руки мои.[Ахматова]
Его глаза смотрели на Камиллу, которая набирала сообщение на телефоне, оставаясь безучастной ко всем их стихотворные экзерсисам.
Магнус усмехнулся и, подцепив пальцами подбородок Камиллы, глядя ей прямо в глаза, прочел:
— Молодая, с чувственным оскалом.
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты знала, сколько губ?[Есенин]
Камилла, может и была равнодушна к стихам, но никогда не была дурой. Она подскочила и, влепив Магнусу пощечину, подхватила свои туфли и под аплодисменты всех присутствующих сбежала, громко хлопнув дверью.
Вновь поднявшаяся суматоха немного отвлекла внимание остальных от Магнуса и Алека, которые сидели, не отрывая взгляда друг от друга. Глаза Магнуса были полны сожаления и раскаяния. И отчаяния от невозможности все вернуть. Он прошептал, смаргивая влагу с глаз:
— Сжала руки под темной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?»
— Оттого что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.[Ахматова]
Алек покачал головой, грустно улыбаясь и снова поглаживая свою девушку по голове.
— Ты теперь не так уж будешь биться
Сердце, тронутое холодком.
И страна березевого ситца
Не заманит шляться босиком.[Есенин]
Магнус нахмурился, впервые не понимая своего Александра, а может просто не желая верить, что его еще можно простить. Но ситуацию, как всегда, прояснил Саймон, весело крикнув:
— Алек, твоя сестра будет виски? Я слышал, разбитые сердца лечатся именно им.
Брюнетка, приподняв голову с груди Алека, покрутила пальцем у виска, одарив Саймона презрительным взглядом. Рафаэль был более резок, наградив своего парня подзатыльником.
Теперь настала очередь Магнуса воспарить на крыльях надежды. Он привстал с кресла, собираясь подойти ближе, но Алек покачал головой, оглядываясь.
Магнус сел на место, не властный говорить, но и не в силах сдержать слова любви. Ему оставалось только читать чужие стихи. Стихи, в которые кто-то когда-то вложил свои чувства. И теперь они говорили за Магнуса.
— «И вдоволь будет странствий и скитаний,