Стазис. Он поместил её в стазис.
Она смотрит на него, он стоит перед ней с зажжённым мечом. Она думает: сделай это. Прекрати это, Алек. Если сможешь.
Он колеблется.
И дверь открывается. Реван бессильно наблюдает, как вбегает Бастила с зажжённым мечом.
— Это ещё не конец, Малак!
Он смотрит на Реван.
— Ещё одна фигура на твоей доске дежарика, Реван?
Она не может вздрогнуть. Малак смотрит на неё несколько долгих секунд. Его глаза горят.
— Может, на этот раз тебе будет больно! — обещает он и отходит к Бастиле.
Реван смотрит на неё, в её решительное, несмотря на тревогу и панику, лицо. Бастила не двигается, ожидая, что Малак нанесёт первый удар. В этот момент она с болью задумывается о ком-то полузабытом.
Бастила с криком бросается вперёд, дверь за ней закрывается.
Бастила сдаётся на милость Малака. И Реван зла. Она была слаба, он победил.
…И она подвела молодую джедайку, которая заставила её вспомнить Митру Сурик.
***
Через несколько минут после того, как она отдаёт приказ, это происходит. Сначала тихо. Мягкая пульсация.
Затем — расширяется. Реван чувствует, как это проносится по её наземным войскам. По их людям, по её людям. Оно не делает различий. Затем оно растёт, перемещается по планете, несётся в космос. Со своего места на флагмане она наблюдает, как корабли Республики и мандалорцев рушатся друг на друга, крошатся, как алюминиевые банки.
Потом — сама планета.
Она трескается, в трещинах пульсирует зелёный свет. Части планеты отлетают, и она чувствует смерти сотен тысяч. Боль смерти. Но есть ещё один крик, разрывающий её на части.
Митра Сурик горит в Силе, как сверхновая, а затем разрушается, как умирающая звезда. Реван чувствует каждое мгновение — её буквально уничтожает то, что произошло. Тащит в какую-то пустоту, бессильную спастись.
Митра, её подруга, уходит вместе с Малакором.
Реван падает на колени. «Что я сделала?» — спрашивает она. «То, что должна была», — отвечает она же.
Рядом с ней Алек, сжав челюсти, наблюдает за катастрофой за окном.
Всё кончается через мгновение. И тишина после этого проклинает их всех.
========== ebon hawk, iii ==========
Чёрный Ястреб.
Они ничего не говорят, пока Чёрный Ястреб не прыгает в гиперпространство, и она благодарна за это. Как всегда, в первую очередь — выживание. Но как только исчезает непосредственная угроза, остаются только она и Карт, и ни один из них не смотрит на пустое место второго пилота.
— Ты ведь всё время знала, да? — наконец спрашивает он.
Она сжимает челюсти, но не отворачивается. Она никогда не отворачивается.
— Да.
Карт смотрит на неё так, как будто пытается собрать воедино несовместимые образы. Почему-то ей важно то, что он видит. Сола — это не она, она никогда ею не была. Её злила даже мысль об этом.
Но теперь она понимает, что ей не удастся притвориться. Её разум продолжает повторять слова Малака.
Реван не стоит искупления. Реван должна страдать. Никто не должен любить её.
Она с этим смирилась. Но Малак всегда знал, как сделать ей больно. Лучше, чем кто-либо другой.
— Значит, ты всех нас выставила идиотами. Себя тоже, хоть и меньше всего.
Она не отворачивается.
Карт сжимает лицо в ладонях.
— У тебя будет два часа, — обещает он.
Он закрывает глаза, опускается в кресло.
— Скажи им. Или я скажу.
— А потом?
— Не знаю.
***
Она считает звёзды, одну за другой. Сила показала ей невидимые нити между ними, созвездия, которые она должна завершить. Одна далёкая вспышка заметнее всего, и она фиксируется на ней, погружается в медитативный транс. Теперь она может делать это стоя.
Реван скрещивает руки, прислоняется плечом к стене. Корабль готовится покинуть сектор Чорлиан и отправиться на Тарис, где они будут оплакивать свои потери и праздновать свою победу. Война окончена.
Она отводит взгляд от главной звезды, переводит его с планеты на планету. Она знает, что есть причина, по которой война окончилась в этом секторе. Потому что они находятся между Нафемой и Реккиадом. Она мысленно соединяет эти планеты с другими: Хар-Дельба, Кеш, Коррибан.
Она наклоняется вперёд, разум мыслит быстрее, она прижимает ладонь к иллюминатору. Там что-то есть…
— Реван.
— Что? — рычит она, сбиваясь с мысли.
Алек подходит к ней. Она не думала о нём несколько дней, с тех пор, как сделала НК. Он, кажется, зол на ту её вспышку, но ей плевать на его чувства. Или на свои. Она пытается снова взглянуть на звёзды, чтобы увидеть, где пересекаются нити, соединяясь…
Но она не может. Это ощущение ушло.
Подносит пальцы к переносице, пытаясь стереть с глаз усталость.
— Что? — снова спрашивает она, ровнее.
Алек давно перестал спрашивать её, когда она в последний раз спала. После Малакора это глупый вопрос. Реван думает, что вряд ли она когда-нибудь снова уснёт. После Малакора.
— Мы покидаем систему. — Он отступает. — Они ждут твоего приказа.
Она не замечает, когда он уходит. Реван знает, постоянно, что он чувствует, будто смотрит на незнакомку.
Может быть, в конце концов, она такова и есть. Сама Сила. Нечто непознаваемое.
Нечто неприятное.
Она ещё раз рассматривает звёзды и планеты, а затем приказывает флоту отправиться на Тарис.
***
— Слышал, было хреново, малыш.
Реван в своей каюте на корабле, пытается отделить свои чувства от того, что будет дальше. Подбородок на кулаке, простая майка, шорты, тёмные волосы, заплетённые в косу, падают на плечо. Больно носить одежду. На теле до сих пор раздражённые красные рубцы. После пытки. После Малака. Она знает, что даже с исцелением Силы потребуется время, чтобы исцелить их все.
— Да, — соглашается она.
Джоли входит, и она прикусывает нижнюю губу, видя, что в руках у него аптечка.
— Не жалуйся, — говорит он, садясь рядом с ней на кровать. — По большей части ты сама виновата.
По большей части Реван сама виновата. И она покорно молчит, пока старик её латает. У него твёрдые руки, и она чувствует успокаивающее ощущение его исцеления Силы, пока он лечит.
— Карт знает, — говорит она. Для Джоли это не секрет. Никогда не было секретом.
Джоли фыркает.
— Достаточно долго. — Он поднимает брови и берёт её за руку. — Но, я полагаю, ты принимаешь желаемое за действительное.
— Что ты имеешь в виду?
— Не все о тебе столь низкого мнения, как ты сама. Это всё, что я хочу сказать.
Реван с трудом сглатывает. Прожигает взглядом стену напротив.
— Им следует.
— Что следует? Бояться тебя? Убежать в ужасе от О, Какой Могущественной Реван? — Джоли хмыкает. — Ты позволяешь гизкам бегать где угодно. Играешь в карты с четырнадцатилетней мошенницей и проигрываешь. Чуть не взрываешь этот проклятый корабль, пытаясь сделать гранату. Мы должны забыть обо всём об этом и ёжиться от ужаса только потому, что зовут тебя по-другому? Попробуй ещё раз. Я как-то староват для такой логики.
Он отпускает её руку. Рука безвольно падает ей на колени.
Джоли начинает мазать колто её плечо. Оно пострадало сильнее всего.
— Ты когда-нибудь была влюблена?
Реван поворачивает голову, но он на неё не смотрит.
«Мы оба знаем, чем заканчивается любовь к тебе.»
— Была.
Он понимающе хмыкает. Не в первый раз он видит её насквозь.
— В твоей жизни будет много мужчин и женщин. Возможно, у тебя кто-то есть. Но считай, что тебе повезло, если ты вообще его нашла.
Реван отворачивается от него, смотрит в пол.
— Что-то это непохоже на везение.
— Будет, — легко заявляет он. — Когда уйдёт страсть — точно. Когда придёт время.
Она думает о его световом мече, направленном ей в подбородок. И о своём, который успешно туда попал много лет назад.
— Я бы не назвала это страстью.
— Называй как хочешь. Страх, злость. Даже ненависть. И, конечно, эти вещи могут прийти с любовью. И могут привести на тёмную сторону. — Он нежно касается пальцами её подбородка, и она задаётся вопросом, почему это заставляет её вздрогнуть, а потом она вспоминает, как Малак её схватил. — Однако это не всегда так. Страсть — это не любовь. Потому что любовь… — Он направляет в свои пальцы исцеляющую энергию, и она расслабляется. — Любовь спасёт тебя, а не погубит. — Джоли смотрит ей в лицо. У Реван перехватывает горло, потому что выражение лица его — мягкое и, что важнее, сочувствующее. — Мнение старика мало значит в наши дни, но… знаешь, о чём я думаю?