Реван пытается улыбнуться, но не может.
— Я никогда этого не знаю.
И он улыбается ей.
— Я думаю, что у тебя здесь целый корабль людей, желающих любить тебя. Тебе нужно всего лишь позволить им.
Джоли спокойно собирает аптечку и уходит. И Реван какое-то время просто сидит, наклонившись и закрыв лицо руками.
***
Они любят её.
Выжившие Малакора ходят по длинным улицам Тариса, наполняя их своей шумной радостью. Празднование победы. Парад. Она слышит своё имя, люди снова и снова приветствуют её. Люди радостно кричат, когда она проходит мимо.
Она видит, как Алек рядом пытается превратить свою гримасу в улыбку. Уже не в первый раз она рада своей маске. Война окончена. И она предпочла бы быть где-нибудь в другом месте.
Слишком шумно.
Голова её раскалывается, но она пытается преодолеть собственное зрение, чтобы вспомнить линии, траектории. У неё есть всё, что ей нужно, и она близка к тому, чтобы достроить детали. Малакор. Кеш. Ха…
Её внимание внезапно привлекает мужчина в толпе. Он не радуется, не празднует, не улыбается. Она с трудом узнаёт его без униформы.
Они закрывают глаза.
У него такие же, как у неё, тёмные круги под глазами. Кожа бледная и желтоватая, в нём бурлят гнев и ощущение поражения.
Она хочет сказать ему, что знает. Что понимает. Эта война сделала их всех убийцами. Что если бы на их месте были они с Алеком, она приняла бы то же решение.
Бао-Дур смотрит на неё ещё мгновение, а потом поворачивается, и она теряет его в толпе. Она больше никогда его не увидит.
Война окончена.
***
Всё было почти закончено. Была Миссия с её шокирующими вопросами, а также последним решительным заверением, которое задело что-то внутри Реван. Заалбар с благодарным равнодушием. Юхани с растрёпанными чувствами. НК с его ликованием по поводу восстановления памяти.
Остался один человек, с которым нужно было поговорить.
Реван заходит в машинное отделение. Кандерус работает над свупом. Она видит его ботинки, торчащие из-под шасси.
— Чего тебе? — эхом звучит его обычное приветствие.
Она убила его людей. Она убила много его людей. Она подходит к верстаку, садится на табуретку.
— Есть минутка?
Она слышит, как Кандерус кладёт гидроключ, а затем он выползает, его рубашка в смазке и охладителе. Реван знает, не спрашивая, что он ремонтирует его для неё.
— Да? — спрашивает он, беря тряпку и вытирая ею грязные пальцы. Он не выглядит так, как будто чего-то ждёт, и никак не комментирует свой ремонт. Просто смотрит на неё.
Реван думает о том, как он тащил её. Достаточно долго, чтобы они смогли сбежать.
Наконец она начинает.
— Спасибо.
— За что?
— Ты вытащил нас.
Он фыркает, отбрасывает тряпку и подходит к ней.
— Я не в первый раз просыпаюсь в морге. И не в последний.
Кандерус смотрит на пятна колто, на раздражённую красную кожу под ними. На ней всё ещё тонкие шорты и майка, но в его взгляде нет никакого желания. Он просто хмурится, и от этого она чувствует себя ещё более незащищённой.
— Что случилось после того, как я ушёл?
По крайней мере, на это Реван может ответить.
— Малак.
— Тогда хорошо, что ты выжила. Нет чести быть убитой трусом.
— Честь — это наименьшая из моих проблем.
— Ты хотела что-то мне сказать?
Она сидит и пытается сказать это. Реван не знает, почему с ним тяжелее, чем с остальными, но это так.
— Я…
— Реван?
Она смотрит на него. Он не улыбается, но и не злится.
— Мелкая твилечка не умеет держать рот на замке, — объясняет он.
Она смотрит на него, но в нём ничего не изменилось. Она сжимает в кулаки лежащие на бёдрах руки.
— Как ты к этому относишься?
Это глупый вопрос. Как он относится к тому, что она остаётся собой, возвращает своё имя. Но она хочет — искренне хочет — узнать это от него.
Он вздыхает, и от его движения она напрягается.
Но он ничего не делает, только опускается на корточки, чтобы их лица были на одном уровне. Он смотрит ей в глаза, говорит просто и искренне.
— Ты победила мандалорские кланы в войне, Реван. Ты — единственная в галактике, кто смог превзойти нас. Мы больше никогда не встречали таких, как ты.
Одна его рука — более крупная и более мозолистая, испачканная маслом от свупа — ложится на её руку. Он ждёт, пока она не расслабится, пока она не разожмёт кулак, и только потом продолжает говорить.
— Как ты вообще можешь спрашивать, пойду ли я за тобой?
Потрясённая Реван натянуто улыбается.
— Я не спрашивала, пойдёшь ли ты за мной.
Кандерус поднимает её руку и прижимает её ладонь к своей груди. Она чувствует его сердцебиение — ровное, непоколебимое.
— Я твой до конца, Реван. Каким бы ни был этот конец.
***
Она держит датапад, перечитывает содержимое в третий или четвёртый раз. Она опять у верстака, хотя на этот раз у неё нет гидроключа в волосах.
— Чем собираешься заняться?
Алек лежит в кровати, один, как это часто теперь бывает. Его руки сложены над головой, и на неё он не смотрит.
— Уйду.
— Этим ты объявишь войну Совету.
— Мы объявили войну Совету, как только покинули Дантуин.
— Митра планирует вернуться и предстать перед судом. — Алек произносит это осторожно, словно примериваясь попасть точно в цель.
Она закрывает глаза.
— Она может уйти, если хочет.
— Если она уйдёт, другие пойдут за ней.
— Нет, — говорит Реван, чувствуя усталость каждой клеточкой тела.
Алек пытается говорить как можно более ровно и отстранённо, но она слышит гнев и злость в его словах.
— Ты должна послать за ней этого дроида.
Сейчас уже мало что может её задеть. Но от этих слов она вздрагивает.
— Что?
— НК был сделан не просто так, — намекает он. Переворачивается на бок, отворачиваясь от неё. — Война окончена. Доведи дело до конца.
Реван смотрит на него. На корабле начинается дневной цикл. Впервые за все годы совместной жизни она слышит такое. Впервые он говорит с ней, как с монстром.
Она уходит из их каюты. Они оба не знают, что после этой ночи они больше никогда не будут жить в одной комнате.
***
Она входит в кабину и первым делом ставит кружку с кафом на его подлокотник. Затем, не говоря ни слова, она падает в кресло второго пилота. Она сидит, пьёт каф, он не говорит ни слова.
— Что собираешься теперь делать?
Карт не смотрит на неё.
— Нет особого выбора, верно? Нам нужно найти Звёздную Кузницу, и ты, наверное, единственная, кто может это сделать.
— Наверное, — соглашается она.
— Остальные знают?
— Да.
— И ты всё ещё на корабле.
— Да.
Он впервые смотрит на неё.
— Я всё потерял на Телосе. Жену, сына. От рук ваших людей. Ваших.
— Я знаю. — Она делает глоток. Её каф почти закончился, его же — ещё не тронут. — Малак отдал этот приказ, — мягко говорит она.
— Я знаю… — Карт качает головой. — Да, я… — От вздыхает. — Я знаю…
— Я остановлю его.
— Хотелось бы в это верить. Правда хотелось бы.
— Я понимаю.
Он смотрит в иллюминатор, прикрыв рот рукой. Реван наблюдает за ним. Оценивает. Ожидает.
— Я не знаю, как ты живёшь с самой собой. — В его словах нет злости. Только жалость.
Реван подтягивает колени к груди, упирается в них щекой.
— Я не живу.
Карт выглядит так, как будто хочет что-то сказать, но не может найти слов. Потом он просто откидывается на спинку кресла.