— …И пусть не говорят, что ситхи препятствуют независимому мышлению. — Ютура встаёт со своего места, возвышается над Реван. Никто никогда не станет утверждать, что Реван высокая, но она прекрасно знает, когда кто-то хочет заставить её чувствовать себя ещё меньше. — И чего ты надеялась добиться этим медальоном?
— Доступа в Академию.
— Ты хочешь стать ситхом?
Реван сопротивляется желанию вздохнуть. Выражение её лица должно что-то сказать Ютуре, и она поджимает губы.
— В тебе есть что-то… странное. Очевидно, ты джедайка, но…
Она устала играть в невежу.
— Я могущественная джедайка, — поправляет она. — И я знаю, как работает Академия ситхов.
— Да?
— Да. Ты поддерживаешь меня, я убиваю других учеников. — Она наклоняется вперёд и чувствует удовлетворение, когда Ютура отходит от неё на полшага. — Я приписываю свою силу изяществу твоего обучения, и ты получаешь от этого пользу.
— Ты хорошо информирована для джедайки, — с некоторой долей веселья размышляет Ютура. — Если ты здесь, чтобы шпионить за ситхами, я рекомендую тебе как минимум новый подход.
— Я здесь не ради шпионажа, — прямо говорит она, направляя всю свою волю в Силу. Она кладёт руки на бёдра. — Я здесь ради власти.
— Ну, — лениво начинает Ютура, переводя взгляд с её сапог на макушку. — Так бы сразу и сказала.
***
— Мы рабы, — невозмутимо говорит Карт, следуя за ней в холодную пустыню. Джоли решил ненадолго остаться, воспользоваться кошельком Реван, чтобы пополнить запасы медикаментов и всего, что ему захочется.
Реван рассматривает кроваво-ржавый пейзаж и не смотрит на него.
— Да. Если не сыграешь свою роль, тебя убьют.
— Видела такое?
Она не пугается.
— Да.
— И убивала?
Она останавливается и принимает решение. С этим — с Картом, с его недоверием — надо разобраться до того, как они хоть на шаг ступят в академию. Иначе адепты примут это на вооружение. Они будут подначивать, подталкивать, пока Карт не сломается от собственного гнева. Этого не должно быть.
— Что ты?..
— Карт. — Тон у неё ровный, осторожный. — Да, я убивала раньше. Я не знала имён многих из них. И я не знаю, сколько их было. — Она вздыхает. — Так. Что ещё?
Карт хмурится.
— Что ещё?
— Ты хочешь знать обо мне всё ужасное? Отлично. Я расскажу. Спрашивай.
— Это не…
— Не то, что ты имел в виду? — говорит она, и малейшая грань ломает её самообладание. — Я предлагаю.
Карт смотрит на неё, и она видит отвращение в его лице. Негодование. Она думает, что это — по отношению к ней, но потом он закрывает глаза, как будто хочет избавиться от всего.
— Карт, — она делает шаг вперёд. После секундного колебания она кладёт руку ему на предплечье. Он не вздрагивает и не отталкивает её, поэтому она не отпускает. — Ты можешь ненавидеть меня. Ты не первый. — Реван не нравится странное чувство, которое вызывают в ней эти слова, но она продолжает. — Но мне нужно, чтобы ты прикрыл мне спину. Я не буду…
Он смотрит на неё.
— Ты не будешь?…
— Я не буду там самой собой, — наконец шепчет она. — Я не могу быть собой там. — Она встречает его взгляд. — Если ты меня толкнёшь, я могу сломаться. Если я сломаюсь, ты не получишь эту Звёздную карту. И Бастила не вернётся домой. Ты понимаешь?
— Что там с тобой случилось?
— Ничего, что ты хотел бы увидеть снова. — Она отбрасывает от него руку, пальцы почти покалывает, когда она пытается успокоиться. — Возможно, мне придётся кое-кого убить, — ровным тоном сообщает она ему, каким-то образом зная, что Джоли поймёт это всё без слов. — Если… когда… это произойдёт, ты должен поверить, что я испробовала всё возможное. — Реван сглатывает. — Что я пытаюсь минимизировать ущерб.
Он молчит какое-то время, потом качает головой.
— Я был на войне. Я тоже сделал непростой выбор. — Карт, кажется, сейчас сломается. — Я просто…
— Что?
— Я просто хочу знать, что ты делаешь это по правильным причинам.
Реван обдумывает заявление. И говорит единственную всеобъемлющую истину, которую она узнала на Мандалорских войнах. У ситхов. У Малака.
— Ты никогда не сможешь этого узнать. Ни у кого.
Они не знают, что сказать, пока Карт не проводит рукой по волосам.
— Я не один из твоих подчинённых.
— Я знаю.
— И я не буду исполнять твои команды и решения только потому, что ты думаешь, что знаешь лучше.
Реван хмурится.
— Я знаю, что я делаю.
— Я знаю, что ты понятия не имела, что Малак замышляет против тебя заговор. И ты чуть не умерла из-за этого. — Карт поднимает бровь. — Ты не идеальна. Никто не идеален.
Гордость, она знает, — её худшее качество. Реван выдыхает через нос, считая до пяти.
— Это миссия, — излагает она как можно тупее. — Мне… — Она вздыхает. Считает. — Мне нужна твоя помощь.
Впервые с момента приземления выражение его лица смягчается.
— Да, хорошо.
— Хорошо?
— Хорошо.
***
— Ты проводишь с ним слишком много времени, — упрекает Малак, когда она входит в свою каюту. На мгновение ей кажется, что это Сила привела его сюда.
Она не строит из себя дуру.
— Утар подаёт большие надежды.
Просто. Логично.
— Они называют его твоим питомцем, — говорит он, отходя с места. Реван хмурится, когда на неё обрушивается озарение Силы. Он думал о ней. О них. Впервые более чем за год она чувствует это. — И говорят, что вы с ним ебётесь.
— Кто — они? — только и спрашивает она, чувствуя, как в Силе растёт гнев Малака. Коррибан — проводник, и он вызывает худшее в них обоих. Малак всегда был предрасположен к ревности и гневу.
— Другие аколиты.
— Кто?
— О, новые просто заменят их. Увидят то же самое. — Он почти рычит, губы искривляются в ухмылке, он приближается, нависает над ней. — Это правда?
Она ненавидит его в такие моменты.
— Сплю я с ним или нет, это неважно. У него наибольшие данные. И лучшее понимание того, чего мы хотим достичь.
— Это правда?!
— Нет, — огрызается она, внимание улетучивается, несмотря на все её старания. — А если бы это было так? — Его грудь вздымается, но она игнорирует опасность. — Как думаешь, что бы ты мог с этим поделать?
У него нет ответа, глаза светятся в темноте жёлто-красным, он больше не пытается сдерживаться. Ещё одна слабость, которой у неё нет.
— Помни, — выдавливает он наконец. — Правило, Реван.
Потому что у ситхов есть одно: Правило Двух. Она оценивает это, задаваясь вопросом, угрожает ли он, предупреждает ли об Утаре, или и то, и другое.
— Почему ты здесь? — требовательно спрашивает она вместо ответа.
Малак усмехается.
— Не знаю.
Он уходит, не говоря больше ни слова.
На следующее утро на лице Утара два фингала под глазами и разбитая губа. Она не утруждает себя решением.
***
Идиоты морят себя голодом. Реван бесстрастно смотрит на их подгибающиеся колени и дрожащие ноги. У одного претендента пятно мочи на штанах. Не спрашивая, она чувствует, что они стоят там по крайней мере несколько дней. Напрасное упорство всегда вызывало раздражение.
— Что ты делаешь? — спрашивает она у кого-то, одетого в ситхскую военную форму, наблюдающего за ними.
Мужчина смотрит на неё с ухмылкой.
— Дебилы, скажи, а? — Он смотрит на пятерых оставшихся претендентов с чем-то, граничащим с восторгом. — Двое уже сдохли.
— Ты больной… — начинает Карт, но Реван смотрит на него, а Джоли делает вид, что очень сильно кашляет, и он умолкает.
— Какой в этом смысл? — спрашивает Реван.
— Никакого, — хихикает мужчина. — У меня даже нет полномочий принимать их в академию. Но однажды я сказал, что тот, кто продержится дольше всех, может быть принят, что ж…
Она поворачивается к ближайшему претенденту. Она уже видит их решимость в Силе. Видит, что тьма Коррибана ослепила их до безумия. Безумие случается с каждым, кто недостаточно силён, чтобы жить во власти этой планеты.