Неделю я наслаждался полным покоем. Затем спохватился. Нет, я вовсе не намерен был так просто складывать оружие. Позвонил в клуб: «Готов приступить к тренировкам». Меня сразу поняли. Каждый день к подъезду нашего дома теперь стал подкатывать автомобиль «Скорой помощи», я спускался на костылях и ехал в ЦСКА. Там в гимнастическом зале для меня установили настоящие хоккейные ворота. Я садился перед ними на табурет, брал ловушку, и Виктор Кузькин швырял по воротам ракеткой теннисные мячи. Так мы тренировались — ежедневно по часу-полтора. Это помогло мне не потерять навыка, а самое главное — уверенности в своих силах.
Домой по указанию Тихонова доставили гребной тренажер — этот аппарат занимал половину комнаты и поначалу вызвал большой восторг у детей. Правда, они быстро остыли, уяснив, что мало радости подолгу заниматься сухопутной «греблей». Утомительное это занятие. Я же работал механическими «веслами» по многу часов. Я не был до конца уверен в успехе, в том, успею ли встать в строй до начала мирового первенства, но решил побороться, постоять за себя.
Мне было с кого брать пример. Валерий Харламов, попав однажды в больницу с тяжелейшими переломами, начал готовить себя к грядущим поединкам, буквально лежа на кровати. Доктора рассуждали о том, сколько лет потребуется Харламову, чтобы обрести обычное физическое здоровье, о хоккее они и не заикались, а Валерий, едва встав на ноги, пришел… тренироваться. Хромал, постанывал от боли, но надел коньки. Чуть ли не в первую же минуту случайно брошенная шайба угодила Харламову в то место, где был перелом. Со льда его унесли. «Ну, все, — с тоской подумали мы, — это надолго». Однако следующим утром Валерий снова появился на катке. Да, в чем-то врачи были правы: Харламов и спустя несколько лет ходил, прихрамывая. Но зато как играл!
Или взять Александра Мальцева, которого травмы преследовали ну просто роковым образом. Какое надо было иметь терпение, мужество, чтобы каждый раз возвращаться в строй!
Мужество, стойкость, отвага для меня неразрывно связаны с такими понятиями, как патриотизм, верность долгу, честь. Подонок никогда не проявит смелость. Драчливость — да, ухарство — возможно, безрассудство — может быть, но ведь мы говорим о категориях подлинных. О проявлениях мужества ради высокой цели, об отваге во имя благородной победы.
История нашего спорта содержит поразительные примеры самоотверженности. Но они меркнут перед теми проявлениями стойкости, которые демонстрируют сегодня воины ограниченного контингента советских войск в Афганистане, выполняющие свой интернациональный долг. Недаром некоторые из них удостоены высших государственных наград, стали Героями Советского Союза. Вот перед кем все должны преклоняться! Мне довелось слышать выступления офицеров-интернационалистов — вертолетчика Щербакова, мотострелка Аушева, десантника Козлова, — моих ровесников, мундиры которых украшают Золотые Звезды. Они мало рассказывали о собственных подвигах — больше говорили о героизме товарищей, презревших смертельную опасность ради счастья другого народа. Однажды в «Красной звезде» я прочитал очерк о человеке, судьба которого сходна с судьбой Маресьева: подорвавшись на бандитской мине, он потерял обе ноги, но сумел вернуться в строй и даже настоял на назначении его в родное подразделение, которое оказывает содействие афганцам в отражении агрессивных действий извне. Майор Радчиков… Потрясающий пример силы духа, верности долгу, коммунистической стойкости.
Такие люди, их поступки и всех нас делают сильнее.
…Гипс сняли через три недели. Я почти тут же вышел на лед, сразу почувствовав, насколько далеко назад отбросила меня эта травма. Даже Татьяна по телетрансляции заметила мою неуверенность, частые, необдуманные падения, какие-то лишние, не свойственные мне раньше, движения. А до чемпионата оставались считанные дни.
Пришел к Тихонову:
— Наверное, не успею, Виктор Васильевич. Не хочу подводить команду.
Ответ тренера был неожиданным:
— Да, мы видим, что ты не в форме. Но время еще есть. Ты успеешь. Мы верим в тебя.
Наверное, скажи он как-нибудь по-другому, не так определенно, я действительно опустил бы руки. А после тех слов будто второе дыхание открылось.