Уже при выполнении операции по освобождению полицейские и сотрудники агентства действовали на редкость слаженно и чётко.
Первым в одной из комнат обнаружили мертвое тело одного из похитителей. По заключению патологоанатома смерть наступила в результате артериального кровотечения из поражённой выстрелом конечности. Если бы подельники погибшего отвезли раненого в госпиталь, то он бы остался жив. Ну, как говорится, собаке собачья смерть.
Девушек долго не могли найти. Практически разрушенное здание оказалось постройки начала 19 века без внешнего подвального цоколя. Внутри вход в помещение похитители предусмотрительно закидали всяким хламом. И еще гробовая тишина. На призывы никто не отвечал. И только найдя вход и попав в подвал, стала понятна причина молчания похищенных. Уходя нелюди, предусмотрительно сделали своим жертвам уколы наркотического препарата. Обе девушки находились в состоянии обморока.
Кэти металась и стонала. Ольга лежала, вытянувшись, без сознания. Рыжулю вынесли в грязном одеяле. Её тело прикрывало старое рубище, пропитанное кровью. Прекрасные кудри девушки вырезаны клочьями. При виде Котёны по моему телу прошёлся электрический заряд ненависти к тем, кто такое посмел сотворить. Мое воображение рисовало самые страшные картины надругательств над девушкой.
От сердца отлегло только в госпитале после тщательного осмотра ее специалистами.
- Да, спина, конечно, изуродована. Постарались на славу. Шрамы, вероятнее, всего останутся. Но есть и хорошая новость. Девушка невинна. Её не насиловали.
Слова о девственности Ольги стали для меня полной неожиданностью. Я даже уточнил, серьезно ли заявление доктора, не ошибся ли он.
- Голубчик, это также верно, как и то, что сейчас у Вас учащенно бьется сердце. Да, понимаю, понимаю Вас. В 24 года и девственница - это сродни чуду! - пошутил врач.
Из воспоминаний меня вырвает грохот и громкий всхлип. Я подскакиваю. Открыв глаза, увижу, что голова Оли лежит на клавиатурной крышке, а её тело сотрясают рыдания.
В мгновение оказываюсь рядом с Котёной. Подхожу со спины, сажусь на банкетку позади и аккуратно беру в крепкие объятия. Её колотит. По открытой части от шеи до плеча вижу, как тело покрывается гусиной кожей и прозрачными бисеринами холодного пота. Левой рукой прижимаю к себе, правой забираю ее руки. Слегка приподняв, пересаживаю на свои колени. Качаю, как ребёнка. Оля не сопротивляется, подтягивает ноги и укладывает свою головку на мою грудь. Тихо, и как-то пронзительно всхлипывая, плачет. Слезы текут по ее щекам ручьями.
Понимаю, что ей сейчас нужен выплеск и выход накопившейся отрицательной энергии, нежно глажу девушку и тихо на ушко шепчу.
- Все хорошо! Все хорошо, моя милая! Плачь, моя маленькая, плачь. Тебе нужно выплакать свою боль, ты - живая…
Последние мои слова становятся спусковым крючком. Ольга резко замолкает, поворачиваетко мне лицо, хватает мои плечи, трясет меня и кричит.
- Саша. Я. Человека. Убила! Ты слышишь? Я - убийца! Ты понимаешь, Саша! Я. Убила. Человека! Я. Живая. Убийца! Господи, что я наделала, что наделала?! Лучше бы он меня изнасиловал!
На этом моё терпение лопается. Меня самого колотит. Я резко переворачиваю Олю к себе лицом, одной рукой прижимаю ее тело к своей груди. Свободной рукой беру за подбородок, приподнимаю его, чтобы она смотрела мне в глаза, и медленно по слогам произношу.
- Ты ни-ко-го не у-би-ва-ла! Слы-шишь ме-ня! Твой насильник был ранен. Умер, потому что ему никто не оказал помощь. Подельники бросили его! И вас бросили умирать!
- Саша, он умер, умер, умер, потому что я в него выстрелила. Это я его убила! Я!
И Оля громко и протяжно завывает, раскачиваясь на моих бёдрах. Может близость наших тел, размеренность наших движений, накал наших эмоций, скрещение наших взглядов, - а может совокупность всего явилась искрой, зажигающей огонь нашей одной на двоих страсти.
Мы сливаемся в экстазе адского поцелуя. В нем нет нежности. Мы пожираем друг друга от боли до боли. Мы не гладим, а рвем друг друга. Наша одежда летит во все стороны.
Я прихожу в себя на полу сверху на моей малышке буквально за секунду до самого ответственного момента. Что меня отрезвляет, не знаю. Но именно в это мгновение мы смотрим друг другу в глаза. Я вижу отражение пламени своих глаз в ее голубых бездонных озёрах, наполненных до краев слезами. Перекатившись на бок, кладу рыжулю на себя. Снова начинаю её нежно гладить и целовать. Потом сажусь, приподнимаю девушку, беру её на руки и несу в спальню.