– Теодор?
Юношу сковало неповторимое чувство. Сомнений не осталось… Это Гермиона Грейнджер, это определенно она… Ее голос Тео мог узнать из тысячи, пройди хоть сотня лет с момента их последней встречи. Как же жаль, что он не видит ее лица, ее настоящего лица, которым оно было и осталось… Как-то раз, сидя в библиотеке вместе с Гермионой, он нарисовал в тетради по зельеварению ее серый карандашный портрет. Эту старую, давно пожелтевшую бумажку с неровным краем Нотт хранил в верхнем ящике своего рабочего стола.
– Да, это я, – кивнул он ей.
Гермиона удивленно раскрыла глаза, а затем опустила взгляд вниз, уставившись на собственные ноги, скрытые одеялом. Разум ее еще не очнулся ото сна, не привык даже к такому скудному свету и липкому ощущению воздуха на коже… Девушка чувствовала себя грязной, пропитанной собственной кровью тряпкой, что покоится у ног старого палача…
– Он, что… Подарил меня тебе? – спросила рабыня, слегка подрагивающим севшим голоском.
– Нет, – Тео медлил с ответом. Он стыдливо отводил глаза и хмурил брови, не зная, что сказать перепуганной девушке. – Ты на лечении. Я теперь… Доктор.
Гермиона подняла удивленный взгляд на Тео, а затем опустила его на собственные руки… Что такое? Почему они все в веснушках, почему кожа такая розовая? Девушка принялась разглядывать собственное тело. Ощупывать свою шею, осматривать скрытые ноги… Ослабленная рука коснулась волос и с ужасом поняла, что это не ее прежние волосы, нет… Гриффиндорка зажала в ладони густую русую прядь слегка вьющихся локонов Джеки.
Она открыла рот, готовясь что-то произнести, но ее прервал стук в парадную дверь. Пуффендуйка вернулась, выполнив символическую просьбу Теодора. «Почему так быстро? Дженна обещала, что задержит ее у себя на часок, на два…» – подумал юноша. Слизеринец взглянул на часы и понял, что время его давно истекло. Он услышал, как открылась старая скрипучая дверь, как ножки девочки засеменили по деревянным ступеням, ведущим вверх.
– Я сделала все, как вы просили, мистер Нотт…
Джеки застыла в дверях, удивленно воззрившись на очнувшуюся «сестру». Малышка не знала, что сказать, что сделать, как скрыть страшную тайну хозяина от посторонних ушей… Но самым главным для нее было желание скрыть досаду, что так неуместно показалась на миленьком личике…
– А вот и ты! Твоя сестра Рики проснулась. Удивительно, правда? Я только что заглянул, – быстро выпалил Теодор.
– Ох, да! Рики! Я так волновалась… Теперь, когда она очнулась, мы должны будем… Вернуться обратно, – залепетала девчушка.
Гермиона услышала слово «обратно» и в горле словно застрял комок снега. Комок жгучего, липкого снега, причиняющего неимоверную боль, мешающего вздохнуть, произнести что-либо… Он рос с каждой секундой тишины, давил на гланды, обещая забрать голос грязнокровки.
– Сэр, выйдите ненадолго, пожалуйста. Рики так устала! Ей нужно переодеться, и мы отправимся…
Джеки хотелось вытолкнуть Теодора из комнаты, пока Гермиона не ляпнула что-то, но как? Она ведь грязнокровка… Ей недозволенно трогать чистокровных волшебников, заговаривать с ними первой. Девчушка воззрилась на юношу своими огромными зелеными глазами и невинно захлопала длинными ресницами. Как же пуффендуйке хотелось остаться! Остаться здесь навсегда, вместе с Теодором… Холод и тьма Малфой Мэнора пугала бедняжку, заставляла трястись по ночам…
Нотт все колебался. Он знал, что виду подавать нельзя. Ни ему, ни Гермионе не позволена даже малейшая оплошность. Юноша учтиво поклонился Джеки, затем Гермионе и поспешно вышел из комнаты.
Теодор спустился вниз, по длинному коридору он прошел в гостиную. Там юноша уселся в глубокое кресло и уставился в пустой серый камин… Каждый раз, проходя по старому темно-синему коридору, исписанному снежинками, Тео думал о давно почившей матери. Она была женщиной очень красивой, веселой и доброй… Отец говорил, что матушка умерла при родах. На тот момент ей было около сорока двух лет. Тео – поздний ребенок.
Отец не любил рассказывать о жене. Иногда перед сном он развлекал сына рассказами о своей школьной жизни… О Волан-де-Морте, о прадеде скользкого Драко, о девушке, в которую тот влюбился… Из его историй юноша узнал, что мама училась на Когтевране и была старостой факультета, примерной ученицей и всеобщей любимицей. Удивительно, как отец увидел ее в пестрой толпе?
Однажды, сидя в библиотеке, Теодор заметил огромную старинную книгу. «Выпускники Хогвартса». Старая, тяжелая и пыльная – она лежала на самой верхней полке. Любопытный мальчик принялся перелистывать страницы, рассматривая пожелтевшие колдографии и читая надписи под ними.
Тогда-то Тео и узнал, что его мать была лишь полукровкой. Позже, покопавшись в городских архивах, юноша разузнал, что мать удочерили в совсем юном возрасте. Скорее всего – она и вовсе была магглорожденной. Все эти долгие годы отец воспитывал в юноше ненависть к магглам, к их «обычной» жизни и скупым развлечениям… Лицемерный старый ворчун и не думал рассказывать Тео о его «постыдном» происхождении, не думал поведать сыну историю о несчастной любви, слепой и нелепой любви, что оттолкнула его от родных и друзей…
Юноша услышал, что по низким старым ступеням вновь застучали аккуратные ножки. Скованные неуверенные шаги послышались в коридоре и вот, в дверях уже стоят собранные «близняшки»… Они готовы покинуть дом Нота, но в глазах обеих так и светилась нерешительность, вялость…
– Огромное спасибо вам, сэр! Мы уже должны возвращаться в поместье. Мистер Малфой пришлет за нами эльфа, как только получит мое письмо, – сказала Джеки, опустив взгляд к полу.
Светловолосая девушка стояла, потупив взор, черча на ковре линии. Она не хотела уходить из теплого дома семьи Ноттов, не желала возвращаться в новый дом. В Малфой Мэноре ее ждет только страх перед суровым хозяином и неразговорчивые домовые эльфы, что не ведут бесед даже друг с другом…
Гермиона старалась не смотреть на Тео. Ослабшая девушка облокотилась на дверной косяк и слегка подрагивала от каждого вздоха, сделанного ею. Ее глаза не выражали ничего, не отражали того жуткого страха, что испытывала измученная гриффиндорка.
Послышался громкий хлопок и рядом с девушками возник домовик с темно-зеленой кожей. Он почтительно кивнул хозяину дома и повернулся к растерянным девушкам. Темно-зеленая лапа потянулась к ладошке Гермионы… Джеки крепко вцепилась в лапку домовика, а Гермиона неохотно сжала тоненькие пальчики и кинула прощальный взгляд на брюнета.
Теодор ощутил вокруг себя страшный холод. Нескончаемый, колючий и противный, точно ледяная болотная жижа. Взгляд зеленых глаз словно просил помощи… Будто бы молил Теодора о защите, ждал, что юноша прогонит домовика прочь и защитит бедняжек, укроет их…
«Не сейчас, Гермиона. Не сейчас. Я вытащу тебя… Я обещаю», – думал слизеринец. Он еле заметно кивнул рабыням и натянуто улыбнулся.
– До встречи, девушки, – сказал брюнет, закуривая сигарету.
========== 11 - Я так скучал. ==========
Зеленокожий домовик перенес девушек прямиком на территорию поместья. Драко Малфой ожидал молодых рабынь в главном зале. Он нарядился в свой лучший костюм, рассчитывая произвести на Гермиону хорошее впечатление… В этот раз. На нем красовалась строгая черная мантия с тысячью аккуратных переливающихся золотых застежек. Лакированные туфли блестели на ногах, а длинные платиновые волосы юноши были собраны на затылке в тугой высокий хвост. На красивом лице Драко играла самодовольная улыбка, хищная и обворожительная одновременно. Он ждал. Он долго ждал, пока Гермиона наконец придет в себя, сбросит болезненный сон. За это долгое время Драко сильно изголодался по нежному женскому телу.
Сам не зная почему, а Малфой совершенно перестал желать других девушек. В его голове прочно поселился образ такой желанной, такой родной Гермионы… Худенькая и нескладная фигурка, испуганный взгляд заплаканных карих глаз, непослушные шоколадные кудри, ниспадающие на узкие острые плечи… Такая милая, такая сладкая, желанная и беззащитная.
«Близняшки» нехотя вошли в главный зал, шаркая ногами. Большие зеленые глаза двух красавиц были устремлены вниз, исследуя неприятный холодный каменный пол Малфой Мэнора. Джеки аккуратно присела в неуклюжем реверансе, завидев молодого хозяина. Гермиона же сделала вид, что попросту не замечает ненавистного ей юношу и отвернула лицо в сторону. Ей казалось жутко неуместным… Радушное приветствие жестокого мучителя.