– Я скажу Драко, чтобы он больше не пробовал ректальные увеселения. Мазь наноси два раза в день, непосредственно на отверстие, – произнес Теодор, глядя смущенной девушке в глаза.
Гриффиндорка кивнула и поспешила вырвать свою руку из ладони Теодора. Гермиона поймала себя на мысли о том, что начинает бояться близости, бояться мужчин. Даже прикосновения кроткого и сдержанного Теодора страшат ее. Бедняжка привыкла, что за ними следует нечто большее, нечто более изощренное чем учтивая улыбка и задушевная беседа.
Гермиона отошла от лекаря на пару шагов и щелкнула тоненькими розовыми пальчиками. Прямо перед ней незамедлительно появился зеленокожий домовик и, поклонившись «госпоже», взял Теодора за руку.
– До свидания, – робко произнесла гриффиндорка, чуть наклонив голову.
– До свидания, – сказал он, обольстительно улыбаясь.
В воздухе послышался громкий хлопок и красно-золотая комната Гермионы растворилась. Вместо нее появилась зеленовато-серая прихожая Малфой Мэнора. Перед Теодором стояла Джеки. В том же обличие, каким только что блистала перед ним Гермиона, только платье на пуффендуйке было черным, а волосы аккуратно уложены в длинную косу.
Она улыбнулась своей милой детской улыбкой и присела в легком реверансе. Платье чуть прикрывало ее острые коленки. Теодору показалось, что девушка слегка подкрасила свои и без того длинные ресницы. Нотт улыбнулся пуффендуйке и оглянулся назад, в поисках зеленокожего домовика. Слизеринец понял, что они с Джеки здесь одни и это создало между ними некую неловкую атмосферу молчания.
– Я провожу вас до ворот, сэр, – произнесла наконец она, стараясь разорвать порочную тишину.
Теодор беззвучно усмехнулся и развернулся к двери. Джеки подскочила и торопливо побежала отворять дверь перед важным гостем. Она неуклюже споткнулась на ровном месте и начала падать. Тео подхватил ее одной рукой, точно невесомую. Их одинаково зеленые глаза встретились, и юноша робко улыбнулся пуффендуйке.
– У тебя все в порядке? Ты не ушиблась, не подвернула ногу? – поинтересовался юноша.
Джеки неуверенно покачала головой в знак протеста, не отрывая взгляда от его зеленых глаз. Его сильные руки придерживали девушку за тонкую талию, не давая упасть, выбраться из таких желанных объятий. В его руках пуффендуйка ощутила себя в безопасности, поняла, что может ничего не бояться. Ей так хотелось, чтобы сладостный миг близости с этим человеком продлился чуть дольше…
Пуффендуйка, несведущая в делах любовных, кротко улыбнулась и дотронулась своими тоненькими длинными пальчиками до подбородка юноши. Теодор удивился от такого жеста, но не стал одергивать руку девушки. Сложно сказать, какие чувства им сейчас руководили. Банальное любопытство или желание? Нотт никогда не воспринимал Джеки как девушку, к которой стоит присмотреться.
Светловолосая робко вздохнула полной грудью, набираясь смелости, и поцеловала Теодора. Ее мягкие теплые губы ласкали его сухие и тонкие. Джеки показалось, что Тео даже слегка подался вперед, отвечая ей лаской.
Слизеринец замер. Он совершенно не знал, что принято делать в таких ситуациях, и сейчас, будучи застигнутым врасплох, оказался полностью беспомощным перед маленькой девочкой. Как целовать девушку? Да и, стоит ли целовать Джеки? Она же просто ребенок. Несмышленый, глупый, околдованный чарами учтивого юноши. «Неужели я дал ей повод…? Хотя, да, пожалуй. Стоило быть слегка сдержанней. Может оттолкнуть ее? Интересно, это ее первый опыт? Отказ не повредит ее психическому здоровью?» – думал темноволосый юноша.
Нельзя сказать, что Тео был недоволен происходящим. Нельзя сказать, что действия девушки казались юноше недостойными и неприятными. Но также и не скажешь, что он разделял тот неописуемый восторг Джеки. Для него этот поцелуй был первым. Так же, как и пуффендуйка, он первый раз чувствует чужое дыхание на своих губах. А первый опыт, как известно, – самый яркий. Он остается в нашем сердце даже тогда, когда все вокруг меркнет и растворяется в бесконечной реке времени. Воспоминания о нем должны греть нас в холодную пору, и Теодор надеялся, что он будет согрет памятью о поцелуе с Гермионой.
Джеки аккуратно отстранилась от лекаря и увидела, что суровый и холодный взгляд Теодора чуть смягчился. Юноша замер, не зная, что предпринять теперь. Казалось, что всего на секунду, он уронил ту маску, что носит в обществе. Он превратился в неуверенного в себе юношу, полного сомнений.
Но вот, оцепенение прошло, и он, вновь нацепив на себя роль хладнокровного врача, робко улыбнулся девушке, аккуратно поправил ворот пиджака и, скрипнув туфлями, прошел вперед. Ему хотелось обратить это в шутку, глупую детскую забаву и забыть…
– Я надеюсь, что ты выпустишь меня за ворота, – засмеялся Тео.
– Да… Да, простите, – залепетала Джеки.
Служанка не знала, что сподвигло ее на такой подвиг. Ей просто хотелось ощутить его прикосновение, его тепло. Пусть это всего на мгновенье, но ведь когда-то… Когда-нибудь он сможет полюбить ее? Ведь сможет?…
========== 20 - Это моя грязнокровка! ==========
Драко возвращался домой с заседания Совета Пожирателей. Обычно он просто трансгрессировал к самому поместью, где его встречали верные, услужливые слуги, но сейчас юноша хотел немного проветриться. Его голова была забита мыслями о Гермионе. Как только в разуме возникал образ дрожащей от страха худышки – ноги Драко безвольно подкашивались, сердце начинало биться чаще и чаще. В его несчастной душе прочно поселилась злоба. Но на что же он злится? На самого себя и своим пьяным выходкам?
«Она никогда не простит этого, никогда мне этого не забудет», – твердило что-то глубоко внутри. Громкий, гулкий голос раздавался в голове Драко, не давая отвлечься от проклятой грязнокровки. Несчастный юноша, ненавидимый любимой женщиной, присел на скамейку, одиноко стоявшую посреди зеленого сквера.
День неумолимо клонился к вечеру, и яркое золотое солнце потихоньку сползало вниз, за горизонт, окрашивая облака в нежно-розовый цвет. Легкие зефиры сменились по-осеннему холодными ветрами. Они поднимали пыль с многочисленных дорог и шныряли по улице, распугивая редких прохожих.
Малфой, одетый в легкий, облегающий костюм, слегка поежился. Не то, чтобы холод причинял ему дискомфорт. Взращенный в ледяных чертогах Малфой Мэнора, закаленный сырым подземельем Слизерина, он давно научился справляться с легким ощущением покалывания под кожей. Но иногда, в особенно тяжелые минуты, нам всем требуется тепло. Обжигающее тепло солнца, мягкое тепло камина, сладостное тепло другого человека…
Слизеринцу оставалось довольствоваться лишь скупым теплом своего плаща. Он поднял воротник и поплотнее укутался в черную материю, стараясь согреться. Когда-то давно Драко знал заклинание, способное согреть человека в самую страшную стужу. Но это было еще в школе, когда бедолаги-слизеринцы ютились в холодном подвале. Сейчас в голове Малфоя нет места таким заклятьям, как простые домашние чары.
Сейчас чертоги его разума – хранилище всевозможных приемов из книги с пометкой «Смертельно Опасно: Запрещенная Магия». Драко может заставить человека страдать в агонии, ослепить его, заполонить разум страшными видениями, обездвижить или убить самым болезненным способом, но, стыдно признаться, не может согреться в холодную погоду.
Все бытовые заклинания забылись за ненадобностью. Многое забылось еще с тех самых пор, как Драко окончил школу. Старые друзья мертвы, старые враги мертвы, учителя, что раньше имели всеобщее уважение, в лучшем случае – гнут спину за копейки, а в худшем – давно в могиле.
Драко погрузился в сладостные воспоминания о минувших школьных годах. Тогда он был по-настоящему популярен, впрочем, как и сейчас. Одноклассницы так и косились в его сторону. Лишь немногие из них осмеливались заговорить с ним, опасаясь Панси Паркинсон, так прочно занявшей место его «подруги»…
Малфой очень устал. Он проснулся достаточно рано, пробыл в поместье Лорда очень долго, обсуждая с коллегами возможное местонахождение Артура Уизли и его проклятой шайки.
Слизеринец уже больше года гоняется за бандитами, что именуют себя: «Орден Феникса». Ну что за идиотское название? Только этот псих – Дамблдор мог придумать что-то подобное. Раздосадованный мыслями о своей неудаче, Малфой устало прикрыл глаза, и Морфей принял его в свои теплые, желанные объятья.