Но почему ей так хочется подчиниться? В голове девушки поселилась мысль, что за послушание она может получить награду. Эту сладостную, приятную награду под названием – любовь. Кто из нас не мечтает о любви? Когда три года скрываешься в глухом лесу, почти не встречая людей, даже Малфой начнет казаться прекрасным и благородным принцем-спасителем.
Малфой все набирал темп, совершенно не думая о комфорте Гермионы. Все эти разговоры о прошлом томились в его голове и в попытке изгнать их оттуда, Драко сам не заметил, как вновь стал жестоким и диким, точно лесной кот. Его движения были грубыми, поцелуи небрежными и жесткими. Горячий и скользкий язык мучил нежную шею рабыни, оставляя за собой красные следы. Стоны Гермионы слышались все громче. Они отражались от холодных стен бассейна и эхом прокатывались по всей комнате… Какая акустика!
Сильные руки юноши еще сильнее притягивали грязнокровку к себе, прижимаясь к жертве всем телом. Их сердца бились все быстрее, точно стремились выпрыгнуть из груди и встретиться друг с другом, слившись воедино. Чувствительный сосок Гермионы неаккуратно задел сосок Малфоя, и юноша блаженно зарычал, укусив девушку за шею. Зубы Драко лишь слегка сжали нежную розовую кожу. Эта боль сливалась с приятными тянущими ощущениями и превращалась в нечто удивительно, невероятное, великолепное…
– Драко… – простонала Гермиона, когда оргазм теплой волной накрыл ее хрупкое изнуренное тельце.
Оба партнера замерли, приводя дыхание в норму. Малфой уткнулся Гермионе в шею, вбирая в легкие ее слегка сладковатый запах. Юноша был слегка измотан вчерашним приключением и сам не знал, что же заставило его повторить свой подвиг сейчас. Тело было таким горячим, что вода, казавшаяся раньше такой теплой, вдруг стала чуть прохладной. Легкие искусственные волны бились о края бассейна, омывая ноги Гермионы. Девушка устало дышала, глядя на серебристую поверхность воды. Драко и пугал ее и притягивал. Эти холодные глаза отталкивали, приводили девушку в ужас, но та боль, что таилась в его душе…
С самого детства Гермиона Грейнджер привыкла вмешиваться в чужие дела, и сейчас ей казалось, что ее прямая обязанность – избавить Драко от душевных мук. Пусть хоть последние дни его жизни окажутся чуть счастливее всех предыдущих. Пусть он думает, что гриффиндорка забыла все обиды и оставила прошлое в прошлом, уступая напору его любви.
Может быть, хоть так она сможет искупить тяжесть убийства? Да, не ей нужно будет отдать приказ для перехода к последнему шагу, не ее изящные пальцы установят таймер на бомбе… О, ее руки, руки Джинни омоются кровью… Кровью Пожирателей. Пожирателей! Одна смерть предотвратит тысячу новых, спасет невинные души «преступников грязнокровок»… «Мы станем героями, а не убийцами», – уверяла себя Гермиона, поглаживая горячую спину Малфоя.
Помещение погрузилось в тишину. Только плеск воды изредка докучал молодым гостям, не давая сосредоточиться на своих думах. Каждого тревожили тяжелые мысли. Кому-то предстояло отказаться от идеалов, что годами в него вбивали родители, кому-то предстояло осознать свое положение и отношение к своему окружению. Обоим предстояло найти в себе силы, чтобы совершить решительный поступок, избавиться от уз прошлого и шагнуть в будущее, что обоим совершенно не кажется светлым и радостным.
Драко чуть отстранился от рабыни и заглянул ей в глаза. В них был и страх и печаль, любовь и ненависть… Весь мир, казалось, поселился в этом пытливом взгляде бесподобной гриффиндорки. Малфой нежно, аккуратно провел ладонью по щеке девушки, вызывая в ее хрупком тельце легкую дрожь.
– Мне нужно жениться… – наконец, заявил Драко, желая увидеть реакцию Гермионы.
Ни один мускул на этом слегка загорелом лице не дрогнул. Внешне грязнокровка сохраняла спокойствие, не желая порадовать Драко своей легкой ревностью. Гермиона вспомнила сцену в магазине одежды. Эти жуткие, циничные сестры Гринграсс… Наверняка, Драко выберет себе в супруги одну из них. Интересно, ту, что помоложе или ту, с которой он вместе учился? Губы девушки чуть скривились, и Драко, полный блаженного удовольствия, тихо хмыкнул, убедившись в том, что он не безразличен рабыне.
– Да, наверное, пора уже. Я думала, что чистокровные волшебники женятся не позднее восемнадцати, – слегка обиженным тоном проговорила Гермиона.
Обычно, хозяин не должен поощрять дерзость своих рабов, но сейчас Драко позволил себе закрыть глаза на этот «маленький бунт». В конце концов, он рад, что Гермиона, возможно, не желает делить его с кем-то еще. Конечно, Малфой знал, что ему уже давно пора было жениться, но мысль о создании семьи почему-то начала волновать его именно сейчас, именно в этот момент, когда сердце может подтолкнуть его к отчаянному решению…
– Ага, и на собственных сестрах, – парировал Драко. – Так, что, считают все гриффиндорцы?
– Думаю, что так считают все представители менее чистокровного сословия, – ответила Гермиона с улыбкой.
Драко наклонился к Гермионе и поцеловал ее в лоб, не желая больше продолжать этот бессмысленный разговор о бессмысленных стереотипах. В конце концов, Гермиона не может объективно судить претенденток на столь ответственный «пост», поэтому спрашивать ее совета в таком деле – непростительная ошибка. В конце концов, у Драко еще есть время, чтобы подобрать достойную кандидатуру, а главное, чтобы девушка терпимо относилась к… Наложницам.
Гермиона же лишь надеялась, что за то недолгое время, что осталось Драко на этом свете, он не успеет сделать своей избраннице предложение. Было бы очень грустно портить его и ее планы на жизнь и на смерть… Точнее, это было бы еще грустнее, чем просто так оборвать его никчемное существование. Гермиона натянуто улыбнулась, стараясь отогнать от себя мысли о скором расставании с хозяином. В конце концов, девушка решила, что больше нет причин ненавидеть его… Пусть прошлое действительно останется в прошлом.
Плохо запертая дверь, ведущая в прохладное помещение, противно скрипнула, поддаваясь чьему-то напору. Губы Драко чуть скривились. Он не хотел, чтобы их с Гермионой ломкую идиллию кто-то вот так бесцеремонно прервал в столь интимный момент. Хозяин поместья нехотя обернулся назад, к двери, собираясь высказать незваному гостю свое недовольство… И застыл, точно одна из мраморных статуй, окружавших бассейн.
Джеки стояла у входа, боясь сделать шаг внутрь. Голый хозяин и его рабыня смутили робкую пуффендуйку, и она, стараясь не смотреть в их сторону, опустила свои зеленые глаза к холодному мраморному полу. Покрытые веснушками щеки пылали алым румянцем, а тоненькие ручки тряслись от страха.
Малфою было совершенно плевать на нежную и ранимую душу Джеки. «Боже, никогда не видела голых мужчин? Или я так привлекателен? Конечно же я привлекателен…» – подумал юноша, громко вздыхая. Как ни странно, он чуть смягчился. Вид растерянной, по-детски испуганной служанки слегка умилил его, но и разгневал.
– Ты что-то потеряла? Советую поискать в другом месте… – произнес он с надрывом, стараясь не сильно повышать голос.
Джеки дрогнула всем своим хрупким телом и напряглась еще сильнее, чем прежде. Домовики редко поручали ей иметь дело лично с хозяином, чаще пуффендуйку просили протереть пыль на верхних полках или срезать засохшие ветки, чтобы эльфы не утруждали себя ненужным применением магии и не «оскверняли» великое искусство. Сейчас малышка нервничала, не находя слов для ответа своему господину. Решимость покинула ее так стремительно, что Джеки побледнела, словно мрамор…
– Вам письмо, господин, – пролепетала девушка, крепко сжимая в руках аккуратный бежевый конверт.
– Оставь его на столике и убирайся, – ответил Драко, вновь поворачивая голову к Гермионе.
Дверь за Джеки тихонько закрылась, и молодые люди вновь оказались вдвоем. Взгляд гриффиндорки все еще был обращен к двери. Ей не нравилось обращение Драко с остальными слугами, но она не могла сделать ему замечание. В конце концов, эта его твердость казалась скорее заученной и наигранной, чтобы поддерживать миф о его «непоколебимости». Гермиона решила, что ей никогда не суждено понять законов «общества Пожирателей».