Ещё был Блейз Забини, с которым она тоже решила переспать, но он так к ней проникся, что рыжеволосой волшебнице пришлось применить к нему Обливиэйт. А на Хэллоуин она целовалась с Дином, благо парень ничего не помнил.
Сидя на холодном полу Астрономической башни и закутавшись в тёплую мантию, Джинни медленно потягивала из бутылки подаренное кем-то из поклонников вино. Последнее время её охватывали противоречивые чувства. Ей нравились отношения без обязательств, но после них она чувствовала себя грязной и использованной, ей было стыдно. Ей нужно было срочно разобраться в себе. Кажется, всё началось ещё в сентябре, когда Снейп назначил ей отработку у Хагрида, и она тогда помогала Флоренцу собирать цветы. Ничего особенного, но почему-то Джинни не могла выкинуть этот день из головы. Она перестала пропускать Прорицания.
А когда Снейп согласился с ней встретиться воскресным вечером, благодаря чему она тогда выиграла тур у Гермионы, он сообщил ей что отказывается быть её научным руководителем, так как она не ходит на его консультации. Снейп сказал, чтобы Джинни сама написала заявление Дамблдору с просьбой сменить научного руководителя, сославшись на то, что у зельевара слишком высокие требования, и она не справляется с ними. И Джинни написала. Она выбрала нового научного руководителя — Флоренца. Он излучал доброту и тепло. Когда он смотрел на неё, ей казалось, что он знает её мысли, понимает, видит её насквозь. Это пугало и одновременно притягивало. Она ходила к нему на консультации и у неё всё получалось. С ним было хорошо и спокойно, как будто время останавливалось, и все проблемы куда-то испарялись. Этому он её и учил: видеть только важное и не растрачивать себя на мелкие и незначительные события. Ей нравилось, что он называет её по имени. Нравилось, что он видит в ней яркую личность, волшебницу, полную внутренней силы. И она чувствовала, что благодаря его занятиям в ней расцветает что-то новое и хорошее, а всё старое и плохое забывается и увядает.
Всё бы так и продолжалось, если бы не Малфой. Он всё испортил. Подкалывал Джинни неуместными пошлыми шутками в адрес её и Флоренца. Подзадоривал других, чтобы и его дружки смеялись.
— Тебе нечем заняться, придурок? — злилась Джинни.
Малфой только по-идиотски улыбался и цокал языком. Он не боялся Флоренца, он презирал его, как и Хагрида.
Флоренц как-то предложил Джинни встретиться в полночь на Астрономической башне, чтобы лучше рассмотреть звёздное небо и планеты, это было необходимо для эмпирической части её диплома. Флоренц принёс с собой карты звёздного неба, и они некоторое время изучали их. Джинни завороженно наблюдала за Флоренцем — в свете звёзд его голубые глаза приобретали нереально глубокий оттенок. Флоренц перестал рассказывать и тоже с любопытством посмотрел на Джинни. Она медленно приблизилась к нему и, встав на цыпочки, поцеловала так нежно и осторожно, что у обоих перехватило дыхание от этого волшебного момента. Флоренц слегка отстранился, его глаза по-прежнему излучали доброту и тепло, и Джинни улыбнулась ему. Но их обоих напугал громкий смех, доносящийся из-за колонн башни. Малфой и его дружки наблюдали за ними.
— Потянуло на экзотику? Я тебя больше не удовлетворяю, Уизли? — крикнул ей Малфой.
Слёзы брызнули из глаз Джинни так стремительно, что она, ничего не видя за ними, быстро убежала с башни. Сбегая по лестнице, она на кого-то наткнулась, кто окликнул её, кажется, это была Хлоя. Но Джинни не хотелось никого видеть, она не стала останавливаться, продолжив бег. Ей хотелось скорее убежать от жгучей обиды, насмешек и унижения. Ей было стыдно, очень-очень стыдно перед Флоренцем.
Джинни вбежала в первый попавшийся ей пустой кабинет и, упав на пол, долго плакала. Видимо в её жизни теперь никогда не будет ничего хорошего. Только что-то стало рождаться, как этот росток затоптали и уничтожили. Малфой и его дружки. Да она и сама была не лучше них. Забыла своих прежних друзей, стала жестокой и высокомерной. Пустилась во все тяжкие. Чем она лучше Малфоя? Может быть, так ей и надо, но ведь что-то в Джинни так тянулось к свету, к хорошему. Как она дошла до такой жизни?
В таком состоянии её нашла Хлоя и, наложив на кабинет заглушающие чары, присела рядом, обняв подругу.
— Поплачь.
Она гладила её, пока та плакала, гладила до тех пор, пока в Джинни не осталось ни одной слезинки. Оказалось, что Хлоя отругала слизеринцев и запретила распространяться об увиденном. Об этом Джинни позже сообщил Блейз, пришедший просить прощения за свой поступок.
— Джин, они сволочи, мерзкие твари, раз так поступили, — с ненавистью в голосе говорила Хлоя, — одним словом, настоящие слизеринцы. Но расскажи мне, почему ты с ним поцеловалась? Тебе и вправду не стоило делать этого. О чём ты думала? Сейчас всё пройдёт. Тебе уже легче? Забудь обо всём и начни всё с начала.
Начать с начала. Если бы Джинни могла, если бы знала, где это начало, она бы так и поступила.
Она снова стала пропускать Прорицания, боясь увидеться с Флоренцем. Она не могла себе позволить посмотреть ему в глаза. Джинни старалась держаться в тени. Ей казалось, что все без исключения смотрят на неё осуждающе. В Большом зале она снова садилась за гриффиндорский стол. Хлоя понимала её и не обижалась. Малфой чуть поубавил спесь, видимо сообразив, что Хлоя ничуть не поощряет его поведения. Так продолжалось две недели. Один раз за эти две недели она столкнулась с Флоренцем у хижины Хагрида, идя на урок по Уходу за магическими существами. Но, заметив его взгляд — печальный и сожалеющий, быстро опустила голову и прошла мимо, не сказав ни слова.
Сейчас она сидела на Астрономической башне и, ёжась от холода, лила в себя опьяняющую жидкость. Она чувствовала себя трусихой, не способной противостоять недоброжелателям и насмешкам. Чувствовала себя жалкой, зависящей от чужого мнения, грязной. Такой грязной, что стоя подолгу под горячим душем, тщетно пыталась смыть с себя всё, что накопилось, до покраснения натирая тело жесткой губкой.
Джинни поднялась с недопитой бутылкой в руках. Яростно крикнув, она выбросила ее вниз и закрыла глаза. Резко открыв их, бросилась бежать с башни, перепрыгивая через две ступеньки. Четвёртый этаж. Джинни постучалась в одну из дверей и почему-то не удивилась, что Гермиона не спала. Джинни бросилась ей на шею и, громко всхлипнув, зарыдала. Гермиона закрыла ногой дверь, и, обняв подругу, повела её к креслу. Она молча слушала сбивчивый рассказ. Гермиона не осуждала Джинни, она только баюкала её как маленькую, шепча на ухо успокаивающие слова. Она была рада возвращению подруги.
========== 16. Наступили каникулы ==========
One kiss from you and I’m drunk up on your potion*
(Один твой поцелуй и зельем опьянён я)
строчка из песни Angus&Julia Stone
Двадцать пятого декабря в Хогвартсе царила праздничная атмосфера, в особенности это чувствовалось в Большом зале. В нём находились двенадцать пышных высоких пихт, принесённых Хагридом, украшенных всевозможными ёлочными игрушками, а на стенах зала висели венки из остролиста. Кроме того, весь Хогвартс был в омеле, в том числе и кабинеты преподавателей, разумеется, все, кроме кабинета Снейпа. Он сказал, что не потерпит этой гадости, висящей над его дверью.
В рождественские каникулы практически все семикурсники решили остаться в Хогвартсе — всё-таки, это их последний год обучения в волшебной школе.
Гарри и Рон, проснувшись ранним утром, принялись тут же разбирать свои подарки. Каждого из мальчиков ждала целая гора сюрпризов.
— Это от меня, — хихикнул Рон, глядя, как Гарри берёт круглой формы бумажный свёрток.
Гарри распаковал его и удивился коробке шоколадных конфет с названием «Квиддичный шоколад». Раскрыв обертку, он обнаружил внутри фигурки и предметы, сделанные из шоколада: игроки, метла, мячи и кольца.