Сзади раздался треск мотоциклетного мотора. Табацкий замахал руками, как ветряк, и мигом оказался за спиной у водителя. Поравнявшись со мной, он крикнул:
— Давай, жми-дави! — и скрылся в облаке пыли.
Мне оставалось надеяться на такое же везение. Поэтому, пройдя немного шагом, я перешел опять на рысь и так топал целый километр, благо, километровые столбы на дороге были расставлены аккуратно. Так и пошло — километр бегом, полкилометра шагом.
Скоро мой энцефалитник можно было выжимать, так он пропитался потом, а я все бежал и оглядывался, а нет ли спасительной машины или хоть завалящего мотоциклишки на дороге. Но судьба не была снисходительна ко мне. Пришлось одолевать всю дистанцию своими силами. Через полтора часа с момента старта я увидел село, дебаркадер у берега и прижавшийся к нему катер. У дебаркадера остановился, скинул окаянную энцефалитку и надетую под ней ковбойку и с наслаждением ополоснулся ледяной енисейской водой. Утерся сунутым женой в сумку полотенцем и поднялся на палубу «Геолога».
У рубки меня встретили Железняк и Табацкий. Последний спросил:
— Ну, как, подвез кто-нибудь? Или так, пешедралом?
— А ты не видишь? Не всем же так везет, как тебе. Могли бы и меня взять на бак.
— Да он еще начинающий мотоциклист. У него и прав еще нет, мальчишка.
Железняк, мой старый знакомый по другой экспедиции, где я был на практике, задал самый важный вопрос:
— Что будем делать, еще чего-нибудь ждать или отвалим?
— Ждать больше нечего. А как ночью, пройдем?
— Куда мы денемся. Пройдем, конечно, бакена уже поставили. Лишь бы в Казачинском пороге не придержали.
Мы хором ответили:
— Тогда вперед, за орденами.
Железняк зашел в рубку и подал короткий сигнал сиреной. Рубка моментально наполнилась людьми. Железняк сообщил им:
— Снимаемся на устье Ангары. Там началось наводнение и люди кукуют в пойме, надо выручать. Механик, как машина, готова?
Здоровенный парень в изрядно замасленной тельняшке коротко сказал:
— Как всегда.
— Ладно тебе, «как всегда», третьего дня на Стрелке ты сколько нам голову морочил? А все дело было не в масле, как ты сказал, а в Нюрке Сметаниной. Лады! Все на борту? Тогда по местам стоять, со швартовых сниматься!
Железняк, закончивший Красноярское речное училище, действительную службу проходил на Тихоокеанском флоте и на своем судне придерживался военно-морских порядков. Кстати, он никогда не называл свой «Геолог» катером, а только теплоходом. Ибо какой же на катере капитан, только старшина, не более.
Рубка опустела, а через минуту-другую зарокотал дизель, задрожала палуба, послышался топот и крики матросов, снимающих швартовы с кнехтов дебаркадера. Железняк встал к штурвалу, произнес гагаринское «Поехали!» задолго до самого Гагарина и отвел нос катера от дебаркадера. «Геолог», разворачиваясь, описал большую дугу, вышел на фарватер и резво побежал вниз по течению.
Мы с Табацким уселись за спиной капитана на маленький диванчик и стали смотреть на мелькавшие за стеклами полузатопленные тальниковые кусты, оставшиеся от ледохода еще не смытые гряды льда, красные и белые трехгранные пирамиды бакенов. Железняк подозвал стоявшего у двери помощника и приказал принести лоцию. Помощник принес большой альбом с цветными картами Среднего Енисея, а я вытащил топографическую карту своего района работ, где были и Абалаково, и Стрелка, поселок в устье Ангары. Все это добро мы разложили на том же диванчике, где до того сидели. Железняк открыл лист, где было видно Абалаково, расположенное на высоком взгорке. Рядом была наглядно изображена пойма с ее купами кустарника, озерцами и редкими бугорками. Дорога, или как ее там называют, Енисейский тракт, в лоции показан не был. Зато он наличествовал на моей карте. Железняк включил лампочку над головами у нас, так как уже начинало темнеть, и повернул мою карту так, чтобы контуры реки совпадали с изображенными в лоции. Долго вглядывался в обе и спросил:
— Ну и где, по-вашему, они сидят? Не забывайте, что посуху мой теплоход ходить не обучен.
Я тоже присмотрелся к картинкам, разглядел на своей то-покарте прерывистую горизонталь, которая дважды пересекала тракт возле ручья, протекающего прямо у подножья абалаковского холма, и с большой долей уверенности ответил:
— Посуху не понадобится. Скорее всего, они сидят вот здесь, рядом с мостиком.