— Герцогиня здесь?
— Да, Ваше Величество.
— А… Богиня?
— Тоже здесь.
И почему я так волновалась? У Морин не хватило бы духу навредить моей дочери, она бы не посмела.
— Я зайду.
В миг, когда открылась дверь, воспоминания нахлынули на меня вместе с ярким светом из комнаты: первое прикосновение к коже, первые шаги, корявые буквы моего имени на бумаге, смех, растрепавшиеся сорванные цветы, первый пойманный кролик на охоте, поездка с отцом на лошади, ее глаза, что смотрели на новорожденного брата. Как та кроха, что смеялась от щекотки во время пикника, малышка, которая скатывалась по перилам дворцовых лестниц, девочка, что хвасталась сразу тремя выпавшими зубами… Как она могла так вырасти? Стала главой дома, выбрала мужчину, родила дочь… Когда же все это произошло? Как дитя, умещавшаяся на моих ладонях, смогла достичь всего этого?
Как моя дочь могла пронзить Богиню мечом?
Дверь за спиной закрылась с оглушительным хлопком. Эмили испуганно посмотрела на меня своими светящимися глазами, продолжая держать меч, вонзившийся в грудь Морин. Лезвие торчало меж лопаток, сияло, хоть в комнате и было темно, а за плечами моей дочери развивался полупрозрачный короткий плащ — она объединилась с Анимом.
Мое тело сползло на пол, а ладони зажали рот. Я не могла оторвать глаз от сцены, словно написанной художником. Морин, мое Божество, застыла мраморной статуей, пораженная клинком, сиявшим в этой темной комнате. Неужели это то оружие, что она просила меня найти?
Утопия в жалости к себе, ища ответы, я упустила, что задавала неверные вопросы. Главным героем истории была не я, а моя дочь, соединившая в себе императорскую кровь, силу сердца павшего бога и наследие Морин. Финал судьбоносного сюжета был написан для ее взора и ее руками, только лишь для нее. Воплощением всех моих несбывшихся мечтаний и потухших в зачатке амбиций, надежда и воля народа, новое начало — принцесса Эмили.
— Мама, — моя дочь вынула меч из каменного тела, приблизилась и опустилась рядом, — все хорошо. Этот меч тот, о котором вы говорили, и он действительно впитывает силы Богини, так что все хорошо. Божественная часть Морин с нами, Анимы с нами, ничего не разрушено, империя будет цела. Меч поддержит Халькопирит.
— Но как?.. Почему?
Она была напугана. Этот страх походил на детскую тревогу о предстоящем наказании от родителя.
— Когда вы показали свой меч, я поняла, что не была одинока. Мне удалось открыть дар слияния с Анимом в 15 лет и вместе с ним призвать этот меч. В первый раз я испугалась, ведь ощутив его в своих руках, я смогла прочесть мотивы находящегося рядом Эдриана. Это не походило на чтение мыслей, мне словно вдруг дозволено было предугадать его следующий шаг, понять его точку зрения.
Я бездумно смотрела на лезвие светящегося меча и потянулась в карман за сигариллой и спичками. Этот бредовый сон рано или поздно подойдет к концу, я уверена.
— Морин боялась меня, убегала, но на вас она смотрела с жаждой, так что сегодня я достала меч при ней. Возможно из-за того, что я перенимала лишь чувства Эдриана, нутро Богини напугало меня, — она посмотрела на меня огромными мокрыми глазами, так что я сжала ее ладонь, — так темно и жутко… Ее разум словно раненый зверь, напуганный и злой. Ни единого просвета, лишь яростное желание… желание захватить твое тело, заполучив сердце падшего бога, только бы получить непревзойденную силу и подавить всех. Мама, она хотела отнять тебя у нас…
Я обняла дочь, принимая на плечо ее рыдания. Трясущееся тело цеплялось за мое платье. Моя драгоценная дочь, напуганная и измученная.
— Мама, я правда, правда хотела лучшего!.. Я не могла потерять и тебя. Она бы не успокоилась бы, не успокоилась…
— Тише, родная, все уже закончилось. Ты не сделал ничего плохого, а если бы и сделала, я бы все равно защитила тебя.
Даже если моя дочь плакала, если она совершила то, за что любой житель империи осудил бы ее, я наконец почувствовала облегчение. Больше не было угрозы, оставалось лишь придумать достойную легенду.
Успокоившись и приняв ситуацию, мы вместе разбили мраморное тело Морин мечами. Мне не верилось, что все, что осталось от Богини — кучка камней.
— Интересно, она исчезла?
— Думаю, что она вернулась в загробный мир, в котором и была заточена 500 лет.
— Тогда, нам лучше не спешить туда, вряд ли она будет рада нашей встрече, — Эмили неловко усмехнулась.
— Думаю, к тому времени другие боги просто уничтожат ее. Не смогут же они спустить ей проигрыш.
— Даже немного жаль ее.
Дочь выпустила меч из рук, но он не испарился, а лязгнул об пол.
С того дня меч больше не исчезал, однако, касаться его без обжигающего ощущения могла лишь герцогиня.
После осмысления ситуации, вместе с дорогими мне людьми мы пришли к выводу, что нам остается лишь разыграть сцену на публике, дабы убедить людей. Я вновь получила кристалл для преображения от гримера театра, но в этот раз моя внешность изменилась лишь немного, приняв лик Богини. На большом собрании в герцогстве Таафеит, у храма, «Морин» признала равноценное значения для титулов императора и императрицы, а герцогине Мурманит вручила сияющий меч, нарекая род вечным мечом и щитом монаршей семьи Рутил фон Халькопирит.
— Империя строится на людях, так будьте же терпимее друг к другу. Используя собственную силу на то, что подвластно вам и занимая свободное место, вы становитесь звеньями единой цепи, которую не разорвать. Цените свой талант и не упрекайте других, помогайте и будьте дружелюбны, стремитесь к единству и просвещению. Сколько бы лет не прошло и сколько бы поколений не сменилось, империя Халькопирит всегда будет под защитой моей и императорской семьи.
С того дня, когда Богиня вновь покинула родные земли, началась новая эпоха для страны. Народы, некогда объединённые единой верой, вновь шли к новой цели, сделав первый шаг в сторону равенства.
Благодаря недолгому контакту с Божеством, люди хлынули в храмы с неожиданной жаждой слушать и учиться. Новая наставница Тереза с благодарностью принимала прихожан, выкладываясь на должности, которая никогда не была для нее работой. Юдекс Юнона сама выразила желание помочь в изменении кодекса и заботе о составлении учебной программы по праву для института.
Я наблюдала из окна за залитой столь редким солнцем столицей с верхнего этажа монастыря, куда нанесла визит. По парку гуляли ученики, встретившие меня с радостью этим утром, по коридорам прокатывалось эхо тихих переговоров облаченных в скромные одинаковые одежды детей. Смотря на молодое поколение, мне хотелось отправиться в храм и помолиться за их благоразумие и стойкость, необходимые в такие изменчивые времена, однако, были бы услышаны мои молитвы хоть кем-то?
— Пришло время сильных женщин, верно?
Аделин оглянулась на меня. Я впервые пустила ее в тайную комнату, где собраны были все дневники прошлых императриц.
— Похоже на то. Слышала, что в сенате теперь 8 мужчин и 5 женщин, — она аккуратно поставила на полку первые свои записи, — думаете, в этом еще есть необходимость? Собирать эти воспоминания.
Я не знала, но мне казалось неправильным оставлять эту традицию. Возможно, что кронпринцесса последняя из цепочки получивших способность доступа к чужим мыслям, однако, эта скромная библиотека была большой кладезю чувств и историй, имевших столько лет огромную ценность. Даже если главная цель нашей связи не была выполнена, я все равно любила это место.
— Аделин, 22-е женщины до тебя выражали на этой бумаге боль, страхи, любовь и желания. Уверена, здесь есть ответы на многие твои вопросы, а может даже вопросы, ответы на которые знаешь только ты, — я положила руку ей на плечо, — забыться это детище всегда успеет, так что давай пока мы попробуем его сохранить.
Она обвела синими глазами стеллажи с книгами, сжала кулаки и вновь посмотрела на меня.
— Ваше Величество, я хотела бы попросить у вас допуск к заседанию сената. Мне мало что есть предложить, но я хочу быть готовой к будущему.