— Крысы! — ахнул кто-то сзади. Действительно, убитый совсем не походил на человека. Жесткая серая шерсть покрывала не только тело, но и морду, на широком носу, больше похожем на свиной, топорщились белые усы. Изо рта выглядывали острые прямые резцы. Но только и большой крысой этого урода-лемута назвать было никак нельзя, иначе, откуда взялись длинные руки, с пятью ловкими пальцами, тонкие, изуродованные, но все же почти человеческие ноги и, главное, совершенно людские глаза?
— Ненавижу тварей. Вас покарает господь, — процедил сквозь зубы Нели. Вторая стрела свистнула, и еще одна человеко-крыса упала в воду.
— Нели, сколько их там? — спросил Малейн.
— Много. Больше двух десятков, — откликнулся лучник, отправляя в полет третью стрелу. — И это только те, кого я вижу. Подальше, за деревьями могут еще прятаться лемуты.
— Посмотрим… — прошептал Эдвард.
Священник скинул котомку, укрылся за широким липовым стволом. Дурманящий аромат липового цвета помог расслабиться и войти в состояние мыслительного обзора.
— Эх, Сагеная бы сюда… — подумал напоследок Малейн, а затем ментальный водоворот закрутил его, отрывая от тела и давая новые возможности.
За рекой встревоженно суетилось несколько десятков разумов. Диапазон излучений крысиного мозга был необычен, и потому Эдварду не удалось прочитать их мысли, и даже образный пласт лемутского мышления оказался недоступен. Малейн пересчитал нападавших — тридцать шесть тварей.
— Они уверенны в победе, но при этом растеряны, потому что не ожидали, что добыча ускользнет после первого обстрела, — заметил Малейн, разглядывая эмоциональное состояние противников. — И еще они очень рассержены из-за того, что потеряли троих.
В этот момент один из разумов взорвался, выкинув в пространство вспышку боли и страха. А затем погас.
— Молодец, Нели, метко стреляет.
Малейн прикоснулся к умирающему разуму, попытался проникнуть внутрь и отпрянул, потрясенный. Умиравшая крыса видела себя. Она лежала на боку, подставив отвисшее после родов брюхо. А несколько слепых, мокрых и безобразных крысят тыкалось в разбухшие соски. Один из них поднял волосатую мордочку вверх, дрогнули, разлепляясь, веки и маленький крысенок уставился Малейну в глаза. И ничего в целом мире не было сейчас человечнее этого взгляда.
— Господи, прости врагам нашим, ибо не ведают что творят, — прошептал Малейн.
Тем временем люди-крысы на другой стороне реки отошли от берега и спрятались за стволами. Нели огорченно опустил лук. Несколько иннейцев, только сейчас, приготовившихся стрелять, вздохнули разочаровано.
Глава 4
Солнце припекало все сильней. Гудели над головой пчелы, собирая духмяный липовый нектар. Сушились вытащенные на берег пироги. Несколько человек, растянувшись цепью вдоль берега, следили за рекой. Остальные развалились в тени, положив котомки под головы.
— Хорошо, — проронил кто-то из иннейцев.
— Что хорошего? — раздраженно буркнул Кивин, — если мы завтра не доберемся до Тельмы — значит Стайго погиб зря. Чертов праздник.
Кивин тут же прошептал молитву, прося прощения у Господа за богохульство.
И в этот момент закричал крайний из наблюдателей. Вниз по реке шла пирога, а на носу, ловко подгребая широким веслом, стояла девушка.
— Луита! — вскрикнул выбежавший на берег Малейн. — Ложись!
Девушка, расслышав голос своего любимого, стала радостно озираться, пытаясь разглядеть священника в прибрежных кустах.
— Ну, ложись же! — взмолился Эдвард.
Лодка подходила все ближе к засаде лемутов. Девушка, широко улыбаясь, выпрямилась в полный рост. Нели скинул лук с плеча, растянул тетиву, почти достав до уха. Стрела, басовито прогудев, кинулась навстречу лодке, стукнула, втыкаясь в бортик. Увидев стрелу, Луита мгновение стояла, не понимая, а затем упала на дно, скорчилась, надеясь стать совсем незаметной. Медленное течение несло пирогу вниз. Засвистели стрелы, пытаясь отыскать на дне лодки скукожившееся девичье тельце. Нели и чернорукие лучники обрушили на противоположный берег град стрел.
Но люди-крысы и не думали отступать. Наоборот, откуда-то из лесу подошло еще несколько лемутов, и ливень стрел усилился.
— Господи, помоги! — взмолился Малейн, сжимая в руке бесполезную сейчас секиру. — Кроме тебя и церкви у меня есть только эта девушка. Пусть я никогда больше не увижу ее, пусть участь моя будет страшна, а муки немыслимы, но только сохрани жизнь рабе твоей, Луите. Пощади, ибо любой из нас хочет жить…
И словно в подтверждение его слов от реки донесся пронзительный женский крик. Эдвард вскочил, и, не видя перед собой ничего, кинулся к воде. Прыгнул в пирогу, уверенным толчком оттолкнулся от берега. На носу возник не понятно когда успевший оказаться в лодке иннеец. Чернорукий нуроу взбурлил веслом воду, лодка дернулась и, стремительно набирая скорость, понеслась к берегу. А рядом уже, вспенивая черную гладь реки, мчались остальные пироги.