— Входите!
Это звучит не как разрешение, а как приказ.
— Господин капитан, здешний один пришел… Просит впустить, — докладывает вестовой. — Говорит, по важному делу.
Капитан небрежно разваливается на стуле и барабанит пальцами по письменному столу. Но когда в комнату входит молодой черноглазый мужчина, Динев вздрагивает и невольно отдергивает руку.
— А, это ты! — говорит он нарочито небрежно. — Что тебя привело сюда?..
Посетитель снимает кепку и приближается. Расстегнув пальто, достает какой-то документ.
— Несколько дней назад я получил документ на право заниматься ремеслом. Открываю портняжную мастерскую.
— Это лучше, чем участвовать в коммунистических заговорах… — перебивает его капитан. — Ремесленнику нечего делать среди разбойников.
Молодой батакчанин отводит глаза. Его руки, сжимающие кепку, становятся влажными.
— И мой брат в тюрьме, господин капитан, но никакой он не разбойник. А что касается меня… то вы убедились, что я подобными делами не занимаюсь. Потому и велели меня выпустить… — Парень как-то криво улыбается.
Капитан встает и отодвигает стул. Потом машинально одергивает китель и застегивает высокий воротник. На нем светло-зеленая форма, сшитая у хорошего мастера. В ней этот страшный человек выглядит элегантным и даже красивым.
— Я тебя выпустил, но, кажется, сделал это напрасно. Батак еще узнает меня…
Слова капитана звучат холодно, как холодна и его угроза.
Другой бы побледнел, испугался, а этот парень смотрит на офицера так, словно тот не сказал ничего особенного. Только слегка сжатые губы выдают внутреннее напряжение. «Среднего роста, с открытым лицом, волосы каштановые, одет со вкусом, бросается в глаза врожденная интеллигентность… — мысленно обобщает свои впечатления капитан. — Мои люди правы: он наверняка в руководстве молодежного подполья».
— Зачем ты пришел ко мне? — спрашивает капитан. — Решил открыть портняжную мастерскую — ну и открывай себе на здоровье!
— У меня ни материалов, ни приклада, господин капитан, — отвечает проситель. — Решил съездить в Пловдив. Прошу выдать пропуск…
Капитана изумляет не столько сама просьба, сколько явная уверенность парня в том, что она вполне естественна и будет удовлетворена. «Прекрасно владеет собой», — отмечает Динев еще одну черту характера этого человека.
— Хорошо. Ты его получишь. — И капитан приказывает вестовому подготовить пропуск на имя Трендафила Ангелова Балинова из села Батак.
Балинов получает пропуск и не торопясь спускается по лестнице. Капитан видит через окно своего кабинета, как тот останавливается во дворе, поднимает воротник и все так же не спеша проходит мимо часового у ворот.
— Вестовой! — кричит капитан. — Гыделева ко мне! Быстро!
В комнату входит рослый светловолосый человек в расстегнутом однобортном пиджаке, из-под которого видна рукоятка вальтера.
— Балинов решил ускользнуть от нас. Взял пропуск до Пловдива… Вон он там, на мосту! Следить за ним! Не спускать с него глаз!
Балинов заходит к сапожнику рядом со старой церковью и задерживается там минут на десять. Оттуда он выходит вместе с Илией Яневым. Они почти ровесники. Балинов выше ростом, и у него более тонкие черты лица. Их давно связывает крепкая дружба и риск подпольной работы. Люди привыкли видеть их вместе, и то, что они встретились у сапожника, не вызывает никаких подозрений. Не является их встреча неожиданностью и для следующих за ними по пятам агентов капитана Динева, поскольку они многое знают о каждом из них. Только одно интересует теперь капитана: что замышляют, что обсуждают его жертвы в оставшееся им время?
А они говорят о партизанском знамени, расшитом дочерьми старого помощника партизан деда Тодора Банчева и их подругами. (Это знамя так и не попало к партизанам — его сожгли. Но после 9 сентября было сделано новое — его поместили в небольшом батакском музее, посещение которого сейчас вызывает помимо других чувств ощущение какой-то неловкости: чересчур уж он скромен для подвига батакчан.)
— Я его спрятал среди штабелей дров, но мне показалось, что это ненадежное место, — объясняет своему товарищу Илия Янев. — Позавчера я зарыл его в саду и набросал сверху снега, чтобы не осталось следов.
— Хорошо сделал, молодец, — одобряет Балинов. — Опоздали мы… Не смогли вовремя отправить… Если положение станет еще более опасным, сожги его. И при первой возможности уходи в лес.
— В капкан нас загнали, Дафчо![13] — говорит Илия. — И блокада, и снег, и волки… Постарайся ускользнуть с этим пропуском…