Балинов грустно улыбается:
— Как-то не верится, чтобы меня выпустили даже с пропуском… Они играют со мной, как кошка с мышкой. Разве ты не видишь, что за нами идут по пятам…
Они заходят к Милушу — кондитеру — выпить по кружке бузы и молча расстаются. Улицы по-прежнему безлюдны. Из лавки доносится передаваемый по радио фашистский марш. Музыка то и дело прерывается из-за помех, и поэтому кажется, что передатчик захлебывается.
Приближается комендантский час. Вот-вот наступит ночь — одна из тех ночей, которые заставили батакчан поверить в воскресение из мертвых Барутанлии[14] и его орд. Из здания гимназии расходятся в разных направлениях жандармские и полицейские патрули.
Комендантский час еще не наступил. Со стороны фабрики слышится скрип телеги. Впереди идет дед Еньо, а по обе стороны сыновья Петр и Димитр и внук Митко. Они ездили на лесопильню за обрезками досок, чтобы было чем поддерживать огонь в печи. Зима стоит холодная, и дров требуется много. А в лес никого не пускают.
Около дома на них набрасывается человек десять полицейских. Двое из них хватают Петра за руки, другие нацеливают свои винтовки на деда Еньо и Димитра.
Дед Еньо не понимает, что происходит, но вдруг бросается на полицейских, забыв, что он уже старик. Его бьют прикладами по спине; пошатнувшись, он делает еще два-три шага и падает. Руки его продолжают сжиматься в кулаки от злости, что не может помочь сыну.
— Что вы делаете? — кричит он полицейским. — Зачем вы его схватили?..
— Молчи, старик!.. Зачем душегуба произвел на свет?
— Это он-то душегуб?!
— Батя, не надо! — вмешивается Петр. — Я коммунист и коммунистом умру… Ни слова им из меня не вырвать.
Он велит сыну заботиться о дедушке Еньо и передать матери: «Чему быть, того не миновать!»
Ни полицейские, ни мальчик не поняли тогда смысла этих слов. Только потом выяснилось, что имел в виду Петр: в доме хранились продукты для партизан, которые должны были прийти за ними.
Таков был Петр Янев. Знал, что его ожидает, но и перед лицом смертельной опасности думал о товарищах. Он обладал острым крестьянским умом и рано понял многие истины. Взгляды его как коммуниста сформировались еще в окопах первой мировой войны. Тогда и началась его непримиримая борьба со старостами, полицейскими и другими представителями власти. Из всех столкновений с ними он выходил сильнее прежнего. Петр стал одним из наиболее уважаемых людей в Батаке. В 1921—1923 годах крестьяне избирали его в общину советником от коммунистов. В 1928 году с Ангелом Чаушевым, Николой Чолаковым и другими коммунистами он создал ячейку Болгарской рабочей партии в селе, а позже стал секретарем партийной организации в Батаке.
Я его запомнил с тех пор, когда он несколько раз приходил на встречу с партизанами в 1943 году. Крупный человек, лицо с резко выступающими скулами и опущенными книзу усами. Решительный, твердый характер… Обычно он ходил без шапки, в расстегнутой на груди рубашке и всегда с каким-нибудь лесным цветком в петлице.
Через несколько часов после ареста Петра Янева один из грузовиков карательного отряда, объехав старинную церковь — свидетельницу ужасов страшной резни в Батаке, остановился перед домом Балиновых. Жандармы, выскочив из кузова машины, прижимались к стенам домов или же исчезали в темноте соседних дворов. Агенты Черного капитана стали колотить в дубовые ворота дома Балиновых. Залаяли собаки. В комнате наверху заплакал ребенок. Зажглась лампа. Послышались чьи-то шаги, кто-то выглянул с балкона.
— Открывайте! Полиция!.. — крикнул Гыделев.
Жандармы ворвались во двор. Гыделев так толкнул деда Ангела Балинова, что старик отлетел к старой яблоне. Рядом с ним встал жандарм с примкнутым к винтовке штыком. Несколько жандармов бросились по лестнице на второй этаж, другие начали рыться в амбарах и хлеву. Наверху, на чердаке, схватились Трендафил и полицейский. Оба с шумом покатились на пол. Закричали женщины, дети… Дед Ангел сорвал накинутую на плечи шубу и бросился к лестнице, но его схватили. Когда старик обернулся, он увидел, что к его груди приставлен штык.
В воротах показался капитан, одетый в белый кожух, с фуражкой на голове. Небрежно осмотрел двор, амбар и остановился перед дедом Ангелом.
— В такие ночи человеку бы дома сидеть, спать в теплой постели, а мы мерзнем на улице, по чужим дворам… А что поделаешь? Служба…
Деду Ангелу хорошо известна эта служба. Всюду, где ступит их нога, льются слезы и кровь. Ему хочется закричать, чтобы все село услышало. Но он знает, что это не поможет, и лишь стискивает зубы.
14
Руководитель резни, устроенной турками в Батаке после подавления Апрельского восстания 1876 года.