Это был Петр Найчев Марджев, один из первых батакских партизан. Черный капитан довольно потер руки.
— Наконец-то ты нам попался! Мы тебя считали опасным партизанским вожаком, а ты… Страшно стало умереть героем…
Марджев тяжело вздохнул.
— У тебя есть сыновья, капитан?.. Даже зверь, почуяв кровь, не бросает своего детеныша, стремится его уберечь, а не то что человек. Отпустите парня на волю и развяжите мне руки, тогда увидите, какой я партизанский вожак…
Это привело карателей в бешенство, и они набросились на него. Марджев и ростом был невысок, не очень крепок на вид, к тому же еще исхудал, от него остались лишь кожа да кости, но держался он мужественно. Стиснув зубы, он не издал ни звука, не просил пощады, а каратели продолжали его бить, бить. Они повалили его на землю, били по голове. Все лицо его покрылось синяками, ему покалечили ноги. Сыну бы не видеть того, что делали с его отцом, но Андрея заставили смотреть. И он смотрел, а его плечи содрогались от глухого рыдания. Он задыхался от мучительной обиды, что не может помочь отцу: ведь он и сам был связан.
Когда Марджева наконец оставили, у него не было сил подняться. Он только тряхнул головой и едва слышно проговорил:
— Связав человека, можно по-всякому над ним измываться…
По-видимому, Черный капитан не услышал, а другие не поняли его слов, или же каратели устали, но они Марджева больше не трогали.
Рота возвратилась в Батак. Захваченных партизан бросили в подвал школы, отдельно от помощников партизан.
Я узнал, где находится дом Марджева, и, дождавшись темноты, пошел предупредить его близких о том, что он схвачен вместе с сыном. Поднялся по старой деревянной лестнице на чердак. Заглянул через окно в комнату, и что же я увидел! Девочка лет тринадцати-четырнадцати зажигает белую свечу. Зажигает, а сама горько плачет. Меня она не заметила. Я тихонько постучал в стекло, девочка вздрогнула.
— Не бойся меня… — поспешил я успокоить ребенка. Девочка как две капли воды была похожа на Марджева. — Скажи, мама дома?
Я хотел найти ее мать, ведь я не мог столь страшную весть сообщить такому ребенку!..
Матери дома не оказалось. Я спросил Писану, так звали девочку, почему она плачет. Она не ответила. Я понял, что она не хочет со мной говорить, потому что на мне эта проклятая форма! Но и без ее ответа было ясно, что она знает о несчастье. Наверное, видела своего отца, Андрея и других пойманных партизан, когда их везли через нижний квартал городка.
Обезумев от ужаса, Писана долго ломала голову над тем, как помочь отцу и брату, но так ничего и не придумав, вытащила из сундука венчальные свечи своей матери и зажгла их. Она не ждала помощи от бога, но должна была хоть что-то предпринять.
И вот наступил день, когда партизан вывели во двор и поставили у стены школы. Положили перед ними головы четырех убитых партизан. Тут же толклись и те, кто прислуживал властям. Явилась и вдова начальника полиции, убитого партизанами, со своим совсем дряхлым, старым отцом. Увидев Марджева, он схватил полено и замахнулся, норовя попасть ему в голову, но Марджев увернулся, и низкорослый старик не смог его достать. Тогда на помощь старику пришли жена полицейского и Хищник. Они набросились на Марджева, стараясь повалить его на землю.
Вдруг откуда ни возьмись выскочила Писана, растолкала столпившихся вокруг партизан жандармов и бросилась к отцу. Она оттолкнула старика в сторону и вцепилась в руку Хищника. Он охнул и отшвырнул девочку так, что она упала. Упала, но тут же вскочила и снова ринулась защищать отца. Марджев, побледневший, с окровавленным лицом, все повторял ей, чтобы она ушла.
— Нет! Этого не будет! Не уйду! — кричала девочка. — Отпустите моего отца!.. Звери!..
Черный капитан показался в окне школы и приказал, чтобы ее выбросили со двора. Несколько жандармов схватили ребенка и поволокли на улицу. Но Писана стала вырываться из их рук. Даже рассказывать о таком и то невыносимо больно, а если все это видишь своими глазами и помочь ничем не можешь…
Примерно через две недели в одну из черных мартовских ночей Хищник и его люди вывели всех захваченных партизан во двор. Приволокли из села какого-то глухонемого цыгана и всех повезли по мосту через Старую реку. Обманули, сказав, что их везут в Пещеру, а зачем — дескать и сами не знают. Да ведь таких дел не утаишь. Тем более каратели уже столько зла натворили, что хоть десять раз их вешай, все равно не расплатиться им за свои злодеяния.