— Брось чудить, дед! Слышишь? Садись, довезу!
Но тот даже не обернулся. Шофер махнул рукой — шут, мол, с тобой, тащись, коли так… — сел в машину, развернулся и покатил назад, в город.
Из-за кустов выскочил Лаврентий, взял из рук старика ящик, и оба скрылись в лесу.
Мокрые прошлогодние листья шуршали под ногами. Весело щебетали — радовались весеннему теплу птицы.
— Тихо!.. — Старик вдруг остановился и поднял руку.
Лаврентий вздрогнул.
— Померещилось! — улыбнулся старик. — Детишки там. Им не до нас… Цветы собирают.
— А-а, это там, на полянке… — облегченно вздохнул Лаврентий.
Спустились в овраг. Прошли немного — шагов двадцать, и старик стал карабкаться наверх, но вдруг поскользнулся и упал к ногам спутника.
— Эх, старость! В молодости бегом поднимался.
— Где яма?
— Справа. Вот около того дуба.
— Понятно. Стой здесь. — Лаврентий с тяжелым ящиком в руках легко поднялся по круче и скрылся из виду.
Потемнело. В овраге запахло сыростью, прелыми листьями. Старик терпеливо ждал Лаврентия, переминаясь с ноги на ногу…
— Подождите, Лаврентий Васильевич! — послышался из-за деревьев знакомый голос. Лаврентий бросил ящик на землю и рванулся было в сторону.
— Ай-яй-яй, нехорошо так, — председатель сельсовета, как тисками, сжал руку Лаврентия.
— Да я… Я что… Шутя только… — попытался улыбнуться Лаврентий, испуганно шаря по сторонам. Но пути к бегству не было: из-за деревьев вышли Петр Егорович и школьная вожатая Нина Ивановна.
— Так что же вы сюда принесли? Откройте, покажите, — сказал председатель, нагнувшись к ящику.
— Ничего нет. Книги Ехрема-Улыпа. Попросил помочь. Ему принесли. Правда, дядя Ехрем? — повернулся Лаврентий к старику.
Тот молча кивнул головой.
— Откройте-ка ящик, товарищи, — попросил председатель. — Посмотрим, что там.
Петр Егорович и вожатая палками открыли ящик, потом чемодан. Чего там только не было! Иконы, металлические кресты, на дне чемодана аккуратно перевязанные бечевкой пачки денег.
— На словах, значит, показалось мало? Книгами и иконами решили агитировать народ?! — сказал председатель. — Знаем, для кого вы их принесли! Ехрем Петрович, скажите прямо, не для вас ведь эти книги?.. А знаете, что вам будет за распространение такого?!
Губы старика Ехрема затряслись, он молчал. Да и что тут можно ответить?
— Какой же вы лживый человек, Лаврентий Васильевич! — с гневом продолжал председатель. — Вот расскажу народу о вашей жизни… Ну, ладно, об остальном поговорим в деревне. Берите свое добро, пошли в сельсовет.
РАСПЛАТА
На дальнем конце улицы зазвенели колокольчики.
— Едут! Едут! — закричал Вася, подбрасывая вверх кепку.
— Молодые едут!
Показалась пара лошадей. Ленты на дуге трепещут, вьются на ветру. Петр, стоя на облучке, натянул вожжи и знай посвистывает! На тарантасе молодые — нарядные, счастливые. Еще один тарантас, еще… Битком набиты парнями и девчатами. Чуть сзади — «газик». Звенит, льется над деревней свадебная песня.
Остановились у клуба. Молодые по ковру поднялись на крыльцо. Председатель сельсовета и секретарь комсомольской организации встретили их в дверях.
Клуб сегодня украсили первыми весенними цветами и еловыми ветками. Как хочется побывать там, в зале, попеть, сплясать, послушать тосты, но сегодня ребят в клуб не пускают, однако они не унывают: тесно облепили окна.
Вася повернулся от окна, и его глаза в упор встретились с глазами Лаврентия Васильевича: он медленно шел мимо, но сразу ускорил шаги, искоса посматривая в сторону клуба. Может, и заглянул бы в клуб, да понимает, что там ему делать нечего. Вчера его обсудили всем народом на общем собрании и вынесли решение: выселить из деревни.
«Чего ему тут надо? — подумал Вася. — Ах, да он ведь еще чемодан у нас не забрал. За ним, наверное…»
Вася тут же забыл о Лаврентии, протиснулся поближе к окну, осмотрелся: почти все ребята здесь. Не было только Петруся, Палли и двух-трех девочек. Петрусь не ходит в клуб, греха боится. Ох, уж этот Петрусь!.. Вася не выдержал, выбежал на улицу. Навстречу ему — Палля.
— Вася! Идем быстрей. К вашему дому подъехала милицейская машина. Что-то случилось. Велели позвать председателя сельсовета. Я прибежал за тобой!
…В избе у Васи уже полно народу. Тут же за столом сидел участковый милиционер Сергей Павлович. На табуретке расстроенная Марфа Игнатьевна вытирала платком глаза.
На стуле — открытый чемодан. Поверх одежды Лаврентия Васильевича красовался коровий рог, большой и кривой.