Приехала мама Василия Петровича. Прекрасная женщина. Конечно, со своими болезнями. Лена сразу же нашла с ней общий язык. По лечению болезней, по проблемам питания и прочим житейским вопросам. Егор нашел себе компанию. С родителями отдыхали еще два мальчика по возрасту старше Егора на год. Но Егор оказался крупнее их. И они втроем играли по всей территории санатория. Егор полгода занимался плаванием в бассейне. Плавал, как рыбка. Но мы все равно с родителями ребят за ними присматривали по очереди.
За неделю до нашего отъезда Василий Петрович подвел меня к стройному пожилому мужчине для знакомства. Предварительно он мне сказал, что хочет познакомить меня со всемирно известным ученым. Академиком семнадцати крупнейших академий мира.
— В свое время он являлся одним из самых засекреченых ученых Советского Союза. Сейчас он директор научно-исследовательского института материалов. Академик Перфильев Владимир Иванович.
Академик Перфильев сидел за столом, обложенный научными журналами и правил какую-то напечатанную статью. Открытое симпатичное лицо. Резкие порывистые движения. Рядом пепельница, полная окурков. Сигарета во рту, которую он не выпускал.
— Владимир Иванович, хочу вас познакомить. Это Рубин Виктор Иванович.
— А, это тот, который заставляет всех по утрам здороваться. Очень приятно познакомиться.
И здесь же без перехода.
— Ну, не получается ничего. С этими нашими законами хорошее, нужное дело провести нельзя. Дурость какая-то. Вот неделю правлю эту статью, а толка нет никакого. Все время натыкаюсь на запреты. Это нельзя, а это не можно.
Просто из чувства любопытства я поинтересовался, в чем проблема.
— А Вы, Виктор, экономист?
— Диплом экономиста у меня есть, а вообще я предприниматель.
— Ну, так вот Вам вопрос на засыпку, экономист-предприниматель. Сейчас государство сняло гриф «Секретно» с некоторых научных исследований и разрешило их использовать в народном хозяйстве, в том числе и продать за рубеж. Академия наук бесприбыльная организация и наши научные институты так же. Но главная проблема, что любое открытие плод труда коллектива ученых. Чья-то идея, разработка. Мы хотим продать эту разработку, идею, открытие. Предположим за миллион долларов. Ученый говорит, что это открытие его. Значит, деньги должен получить он. Но он это открытие готовил не один. Он использовал научные лаборатории, коллективы научных сотрудников. Зарплаты людей, затраты на опыты, оплата оборудования, энергии. Этого ученого учили, воспитывали, помогали. Я надеюсь, Вы понимаете, о чем я. А дальше интересы государства. В чьем интеллектуальном ведении это находится. А ученый утверждает — нет, это моя интеллектуальная собственность. Заберите десять процентов, а остальное мое. А еще большой вопрос, когда открытие не довели еще до финиша. Все готово на восемьдесят процентов. У государства нет сейчас средств, довести дело до конца. Появляются иностранные инвесторы, которые готовы вложить эти деньги в доработку и открытие присвоить себе. Мы затратили девяносто процентов, инвестор десять, и мы потеряли право на это открытие. Заключить какой-то денежный договор Академия Наук по нашему законодательству не имеет права. А пока мы раскачиваемся, гриф секретности сняли и через месяц-другой это открытие уже всплывает за пределами страны. И таких открытий сотни, многие из которых стоят десятки миллионов. А все это уходит мимо государства, которое затратило огромные средства. А возврата нет. Вот и встал ребром вопрос взаимоотношений ученых и государства.
— Владимир Иванович. Если статья об этом, то можно мне ее почитать и подумать?
— Берите, читайте, думайте. Я уже ничего придумать не могу. Я по этому поводу часто общаюсь в последнее время с Борисом Евгеньевичем Патоном — Президентом Академии Наук, но решения такого, которое устраивало бы всех, мы не находим. Давайте Вы, со свежими мозгами. Может, что-то предложите.
Я видел, что Владимир Иванович занят не только этим, поэтому забрал статью и ушел. Они вдвоем остались и начали о чем-то спорить.