На следующий день мы приехали в санаторий. Меня и жену Владимира Ивановича Семен Владимирович из комнаты выпроводил. Через час нас впустили. Семен показал нам графин с водой.
— Я воду зарядил положительной энергией. Пусть пьет по полстакана утром и вечером перед принятием пищи. У Владимира Ивановича самая большая опасность — это сердце. Все остальное я ему подправил. Следующий сеанс через пять дней. Я обязательно приеду.
От любого вида вознаграждения он отказался. Я его проводил до его машины.
— Положение достаточно сложное, но до времени операции мы спокойно продержимся. Только обязательно пусть пьет заряженную воду.
Мы договорились о времени встречи через пять дней, и Семен Городецкий уехал. Целые дни к палате Владимира Ивановича «не зарастала народная тропа». Пять-десять посетителей каждый день. И почти все приходили решать производственные проблемы. Меня он посадил записывать эти жалобы и споры, а потом ехать в институт и разговаривать с соответствующими начальниками. И мне пришлось убедиться в какой «серпентарий» я попал.
Долгие годы во мне сохранялось убеждение, что ученые, доктора наук это что-то или кто-то не от мира сего. Голова у них забита формулами и идеями. «Вот какой рассеянный с улицы Бассейной». Кинофильмы типа «Девять дней одного года» давали идеалы самопожертвования. Есть, конечно, подлецы, но они редкость и их сразу выковыривают. А здесь в этой среде я понял, что зависть, подлость, жадность, тщеславие цветет в Академии Наук махровым цветом. Воруют друг у друга идеи, присваивают чужие разработки, подсирают друг другу при каждом удобном случае. Ложь и подлость — обычные явления. Многие уже ждали и мечтали, когда уйдет Владимир Иванович с этой должности, которую он занимал почти тридцать лет. Среди них встречались вполне приличные ребята, но в этих условиях они просто не выживали. Единственный вариант выжить, то это отделиться от всех и вести свои работы отдельно от всех, никого, не допуская в свои лаборатории.
Случаев совместной работы с иностранными инвесторами, помимо института, насчитывалось десятки. «Можно раскрутить динамо». Приглашали иностранного инвестора на замечательное открытие, но еще чуть-чуть незавершенное. Для окончания всех работ надо каких-то пять миллионов долларов, а инвестор получает открытие, которое принесет сотню миллионов. Дают инвестору все выкладки, опыты, даже результаты. Дай денег и это все будет твое. Американец или немец дает. Через полгода ему сообщают, что опыты пошли чуть не туда. Для получения результатов наверняка надо еще восемь миллионов и сто процентный результат гарантирован. Инвестор, кряхтя, выдает деньги. Наши товарищи покупают себе машины, дома, квартиры и не только в Украине. Инвестор начинает понимать, что его кинули. Продинамили. А что-то доказать по законодательству он не может. И такие случаи не единичные. Но каждый случай носит индивидуальный характер.
Особенно меня возмутил случай с созданным группой молодых ребят веществом-композицией «Керган», который заменяет кости живого организма. Можно им ставить пломбы на зубы, заменять кости при лечении саркомы, восстанавливать кости при сложных переломах. Принесли на обсуждение всю эту работу именитому ученому, доктору технических наук, члену-корреспонденту Академии Наук. Он ребят расхвалил, но сообщил оформить это, как изобретение нужен для них руководитель работ, обязательно ученый с именем. И предложил свою кандидатуру. Ребята согласились. После оформления этого изобретения, доктор наук предупредил этих ребят, заявив, что они никто и их никто не знает:
— Открытие мое, документы оформлены на меня. Так что идите и работайте. Ведите разработки дальше. Начнете предъявлять претензии, вылетите из института и вас больше никуда не возьмут.
Меня это так завело, что если бы не Владимир Иванович, то я, не разбираясь, набил бы морду этому «ученому», наплевав на все его звания и ранги. Но среди ученых это не принято. Оказывается, таких случаев десятки. Сор из избы выносить никто не хочет. С каждым днем работать в этом коллективе мне хотелось все меньше. Я отчетливо понял, что меня и нашу организацию они не видят в упор. Согласились формально, чтобы успокоить Владимира Ивановича, а за его спиной спокойно делать свои дела. Но в этой пустыне жадной и завистливой все-таки встречались оазисы добра и добросовестности.