Нет и ещё раз нет, внушал Танцору начавший вползать в полосу алкогольной эйфории мозг, лучше России, друг мой любезный, ничего на свете нет! В ней твое место! В ней твои радости, твое счастье, твоя любовь Стрелка, твои друзья Следопыт и Дед!.. Все же остальное – не греет!.. Кроме, конечно, шотландского виски!
Комната медленно наполнялась ранними осенними сумерками, которые прятали в углах ощерившихся карликов с перепончатыми когтистыми ладошками. Покровы темноты густели, превращаясь из тюля в ситец, а потом и в бархат. Карлики росли и начинали наглеть – то пошевеливались, то причмокивали губами, пока ещё негромко.
Вдруг Дед, лица которого уже не было видно, дернулся. И будто бы отпихнул что-то правой рукой. Бутылка завалилась набок и скатилась со стола.
– Танцор! – вскрикнул он испуганно. Даже жалобно. Было ясно, что он уже «там».
. Долго молчал, опустив подбородок на свою птичью грудь.
Вновь замахал правой рукой.
– Танцор! Зачем, Танцор?! Не делай этого. Нельзя, Танцор!
Потом Дед уже только кричал, задыхаясь от огромного внутреннего напряжения:
– Ты что, не понимаешь?! Нельзя! Убери бритву! Танцор, это же больно! Очень больно! Ведь ты же не такой! Танцор! Отдай мне ее! Отдай, Танцор! А сам иди! Иди! Не бойся, никто не узнает! Оставь её, иди! Тебе же нельзя потом будет жить, не сможешь, Танцор! Уходи, забудь!
Потом все тише и тише:
– Уходи. Вот так. Так. Бритва. Выкинь. А она будет со мной. Уходи… Уходи… Уходи…
И замолчал.
Спустя минуту начал потихоньку посвистывать во сне.
Никто не решался раскрыть рта. Всем было страшно. Пожалуй, даже жутко.
Наконец до Следопыта дошло, что надо включить свет. Хоть тогда и придется смотреть друг другу в глаза. Однако нашелся он и в этой ситуации полной ясности и яркого электрического освещения:
– Да, Стрелка, я смотрю, твои охренительные таблетки сильный побочный эффект имеют. Сбилось у Деда чутье. Непонятно куда залез, старый. Стрелка молчала. Танцор тоже.
Следопыт продолжил. Потому что надо же было кому-то говорить. В такую минуту.
– Не понял! Молчанье следует понимать как знак согласия? Так, Танцор?
– Ты про что это?
– Как про что? Есть бритва? Или нет бритвы? Я, конечно, понимаю, что у Деда алкогольный психоз, – сказал Следопыт с абсолютно деревянной наиграннос-тью, – но кому как не тебе следует развеять наши идиотские подозрения.
– Вряд ли я смогу их развеять, – мрачно откликнулся Танцор. – Потому что не знаю как Стрелка, но ты уже наверняка посматриваешь на меня минимум искоса. Максимум – готов прямо сейчас прыгнуть в свой джип и гнать куда-нибудь в Тамбов. Разве не так?
– Ну, это ты зря! – постарался сымитировать возмущение Следопыт. – После того как вместе жизнью рисковали…
Стрелка молчала.
– Нет, не зря! Потому что ничего опровергнуть я не могу. А «это не я!» в нашем положении не годится.
– Почему? – наконец-то спросила Стрелка.
– Потому что Сисадмин может устраивать чудеса не только с летающими тарелками, но и с нашей психикой.
– Но ведь этого же до сих пор не было.
– Не было. Но могло быть. Зомбирование, стирание фрагментов памяти и все такое прочее. Там, под Красноармейском, я вполне мог замочить ту несчастную тетку. Когда Стрелка по лесу гуляла. А потом мог вернуться в машину и приняться за сочинение стишка.
– Но ведь ты же его видел, в маске. Он же навесил картинку на лобовое стекло, – голос Стрелки звучал спокойно и уверенно. – В конце концов ты ведь не в крови был.
– То, что не было крови, это ещё ни о чем не говорит. А то, что видел кого-то, то это могла быть галлюцинация. Подстроенная Сисадмином. Вот, блин, какой дьявольский сюжет-то придумал!
– Ты кончай это на хрен! – начала терять самообладание Стрелка. – Просто с каким-то сладострастием самооговором занимаешься. Где бритва? Где скальпель, топор, нож? Где?
– Выбросил.
– Где взял лишнюю голову, блин? Я смотрю, ты совсем рехнулся!
– Не знаю, где взял! – глаза у Танцора уже блестели, словно от двух доз. – Но все сходится! Там, на Лубянке. Дзержинский был для меня сигналом, я включился и искромсал ту тетку в «Фольксвагене».
– Ты включился?! Не ты ли сам меня успокаивал, когда массовый психоз начался?
– Включился позже, когда ты уснула и все разъехались.
– Слушай, тебя вязать надо. Какая-то в тебе дьявольская изворотливость. Чисто шизофреническая.
– Нет, Стрелка, это не шиза. Давай-ка мы все выясним до конца. Чтобы не только вы, но и я сам в себе был уверен.
– Ладно. Ты не мог написать то откровение. Что на форуме.
– Мог. Там нет ничего сверх того, что мне известно. К тому же я сходу вычленил из текста и Моррисона, и Ницше.
Стрелка задумалась. Через минуту ответ был готов. Ответ, обеспечивающий Танцору относительное внутреннее алиби:
– Но потом, когда я сочинила ответ из одних цитат Ницше, ты его не опознал. Сказал, что текст для мыльной оперы. Так? Значит, ты не слишком знаком с первоисточником.