- Наверное, дело в экзаменах, - сказал я.- Ведь она такая ответственная.
- Да, но они уже давно прошли. Ее собственно, уже должны были зачислить. Со следующей недели ведь сентябрь, занятия...
Я отошел в сторону и закурил. И правда, первое сентября будет всего через пару дней, а я и не заметил этого. Значит, и на самом деле что-то не так. Первая мысль была - незаметно уйти. Если нет Тани, то какой интерес быть здесь, о чем бы ни шла речь... Без нее нет никакого настроения. Но я все же остался - заговорил Владимир Размустов. Это был худой мужчина средних лет, его речь была живой, подвижной, так что он сразу привлек внимание всех:
- Дорогие друзья, мы сегодня собрались в районе Воронежского сельскохозяйственного института неспроста, - начал он. - СХИ - это красивый комплекс дореволюционной постройки для института, большой сквер перед главным корпусом и... одновременно место ожесточенных боев, первое удачное наступление защитников Воронежа девятого-десятого июля 1942 года. Мы сегодня пройдем с вами в сквер, где находятся две братские могилы.
Меня передернуло - в памяти всплыл позабытый случай, когда я проезжал на машине мимо парка в этом районе, и решил пройтись. Это было в июне, парк показался мне необычайно зеленым и запущенным. Я углубился, шум едва доносился с дороги, и было что-то звенящее, мрачное и пугающее среди этих кленов, я даже не мог понять, почему у меня возникли такие чувства. Будто я оказался на кладбище, где на каждом шагу - могила, но нет ни крестов, ни памятников. Тогда об этом я просто не задумался, а теперь вспомнил и вздрогнул - а ведь эти места усеяны костями, причем останки наших солдат и немцев навеки смешались там, среди червей, норок и корней, став прошлым, о котором не так легко и узнать. Я помню, что тогда встретил подростков, они сидели на пеньках и пили какую-то бурду, матерились, плевали на землю и бросали окурки...
- Битва за наш город длилась двести три дня, - продолжал краевед.- Известно, что Гитлер в ходе наступления на Юге не придавал взятию Воронежа решающего значения, немецкие дивизии шли на Сталинград, и вполне могли бы даже и не брать город. Однако на приступах к нашему городу немцы имели успех, и потому решили, что Воронеж станет для них легкой добычей, которую они возьмут попутно. Но, несмотря на то, что враг занял правый берег, уже последующие дни сражений показали, что планы немцев далеки до завершения, и попытка с ходу подчинить себе город терпит крах. Наши части оказали сопротивление, даже огонь немецкой артиллерии, бомбежка с воздуха, танковые атаки не сломили наших людей. Поэтому немцы вводили и концентрировали новые силы. И несли огромные потери. Им нужно было высвободить силы и бросить их под Сталинград, а вместо это они, наоборот, слали сюда всё новое и новое подкрепление, потому что Воронеж не сдавался. Город воевал на площадях и улицах много месяцев. Город дрался за каждый квартал, квартал - за каждый дом. То есть, это сражение сравнимо со Сталинградом. Благодаря героизму наших солдат мы не только оттянули дивизии, которые шли на Волгу, но и прикрыли Москву с юга. Под Воронежем разгромили двадцать шесть немецких дивизий, полностью уничтожена вторая немецкая, восьмая итальянская и вторая венгерские армии. А пленных врагов у нас здесь было даже больше, чем под Сталинградом.
- То есть, молниеносной победы над Воронежем не получилось? - спросил кто-то
- Да, вместо этого фашисты стали укрепляться здесь, строить дзоты, рыть траншеи, защищать свои позиции колючей проволокой. Именно это место, где мы сейчас находимся, поселок сельскохозяйственного института, а также Ипподромная, стадион "Динамо", Березовая и Архиерейская рощи стали местом ожесточенных боев.
Я слушал краеведа, и вспоминал сон. Пока не мог найти пути к понимаю смысла всего этого. Будто какая-то сила сообщала мне важнейшие тайны и откровения, настолько глубокие и проникновенные, что способны переменить меня, научить понимаю ценности жизни, каждого дня на земле. Да и все, что происходило со мной в последнее время, казалось, было нацелено именно на это.
- В дни боев немцы вывозили из Воронежа ценности, вплоть до бытовых вещей, - продолжал рассказчик. Группа двигалась по территории сельхозинститута, я шел в самом хвосте, но все хорошо слышал, - по их вине был разрушен город, не осталось больниц, театров, школ. Мирных людей они вешали без разбора, тела могли сутками раскачиваться на веревках. Виселицами служили не только фонарные столбы, но даже памятники, в том числе Ленину в центре города. Об этом свидетельствуют документальные снимки, которые без волнения смотреть нельзя. В подвале областной больницы фашисты сожгли более ста раненых советских солдат. Мертвые тела наших воинов нередко привязывали к решеткам забора в Петровском сквере, видимо, для устрашения. Мы все должны помнить трагическую страницу расстрела около пятисот безвинных воронежцев в Песчаном Логу, среди них было немало стариков и детей. Этих людей немцы просто зарыли...
Я смотрел, как меняются лица. Земля, по которой мы шли, помнила абсолютно все, и могла сама, без помощи историков, рассказать о прошлом на своем тихом языке. Она ничего не забыла и не простила.
- Советские военные историки, как и некоторые современные, не признают эти двести дней борьбы за наш город единым сражением, и рассматривают бои только как отдельные периоды, - продолжал краевед. - Но именно битва за Воронеж по сути вывела Италию и Венгрию из войны, и победа здесь положила начало многим дальнейшим успехам нашей армии. Воронеж, даже если судить на европейском уровне, один из самых пострадавших городов в ходе мировой войны...
Я покинул экскурсию раньше ее завершения: позвонила мама. Она спросила, сильно ли я занят, смогу ли отвезти ее в гипермаркет за город. Я, конечно, не отказал, но просьба насторожила. Что-то не так: мама никогда о подобном не просила, всегда с отцом они ездили по выходным за покупками вместе.
Я шел быстро, и, не заходя в дачный домик, сразу завел машину. Ехал быстро и, можно сказать нервно - перестраивался из ряда в ряд, раньше стартовал на светофоре, словно трогался на гонках. Жалобы отца на головные боли, просьба мамы вместо него почистить погреб, а теперь вот и свозить ее в магазин сложились у меня в общую картину, и я, наконец, осознал, что от меня скрывают какую-то малоприятную тайну. Об этом я хотел спросить прямо и сразу. У подъезда я позвонил маме и сказал, чтобы спускалась. Она долго не шла, и я нервничал, постукивая пальцами по рулю.
Наконец запел "домофон", который теперь во всех домах звучит одинаковым переливом, сообщая, что через секунду отроется дверь. Однако это выбежала девочка с собачкой. Потом опять был этот звук, и появилась бабушка Зоя - наша соседка, я надеялся, что она не заметит меня за рулем, не будет подходить и говорить о том, как я вырос. Когда вышла мама, я даже не заметил - в это время я уже отчаялся ждать, я заглянул в интернет, и не наше нашей переписки с Таней - она удалила свою страницу, будто ее и не было...
Мама открыла дверь и села рядом. Посмотрев на нее, вся моя решимость задать вопрос в лоб исчезла, и я подумал, что лучше отложить разговор. Мы молча выехали на Московский проспект, проехали кольцо с "пирамидой", уже мелькали высотные новостройки, скоро должны были начаться сосенки, за ними - бесконечные киоски, шашлычные, заправки, которые занимали каждый метр на выезде из города по липецкому направлению. Мы молчали. Скоро вдали показались купола храма - это был мой ориентир, чтобы не проспать резкий съезд к торговому комплексу, иначе придется разворачиваться в паре километров от этого места и "заходить на посадку" снова. Я так и не смог понять, зачем нужно было здесь, за городом, в торговой зоне, строить эту белую и высокую, с блестящими на солнце куполами церковь... Кто станет ее прихожанами? Люди с увесистыми пакетами после покупок, или уставшие после рабочего дня сотрудники торговых комплексов? Я не находил ответа, но был благодарен строителем храма за то, что создали такой ориентир для поворота.
Вот уже замелькали длинные ряды стоянок, но про папу я не решался просить. И вдруг сказал - немного о другом: