***
Невыносимо жарко, я стянула с себя непонятно откуда взятое одеяло и огляделась. Где салон тесной машины? Где я?
Бежевые стены, обрамленные золотыми цветами. Маленький столик с ноутбуком, угловатый шкаф с зеркалом, милые шторки и кровать, всё создавало приятную гармонию вместе. Да, это моя комната. Я встала на мягкий пушистый коврик потянулась и потёрла глаза. Надо же, меня переодели в мою любимую пижамку с шортиками. Стоп, кто переодел?! Господи, Алиса, что с тобой сделали, надо найти маму.
— Ма-а-ам!
— Че орёшь, она на кухне, ужин готовит. Долго же ты спала. Иди умойся, только сделай это на кухне, выглядишь, как бомж. — Тима в свой манере рубился в PlayStation и потягивал сок.
— И тебе привет.
— Ма-ам, принеси ещё сока, или ты давай метнись, а то без дела стоишь. — Я вытаращилась на него, вот зазвездился, мама даже мне сок не приносила, когда я уроки делала, а не играла там в игрульки.
— Не смешно, че раскомандовался, кстати, ты меня переодел? — фыркнула я, подперев дверь, выходящую из моей комнаты в гостиную, и проигнорировала его просьбу.
— Ага-а.
— Так и знала, извращенец.
— Ой, да че я там не видел, двушка так двушка, ха-ха.
— Два с половино-ой! — я не удержалась и кинула в него подушкой, что попалась под руку, и убежала прочь, скрывая свои розовые щёки.
— Да ладно тебе, я же твой брат, — крикнул он мне напоследок.- Так что с соком?
Дурак немощный. Я ринулась на кухню проведать мамочку, но ее не оказалось, наверное, в магазин ушла, а этот балбес даже не знает. Я пошла в ванную, шаркая тапочками по полу. Интересно, братец пошутил? Всё же он прав, он мой брат, но я всё равно ему припомню. Ванная у нас довольно просторная, даже перегородка небольшая есть справа, там душевая кабина, комната вся в морских тонах, уютно и современно. Мама всё-таки любит заниматься декорированием. Прямо напротив двери стоит умывальник и круглое зеркало, оно мне больше всего нравится. Я подбегаю к нему и рассматриваю себя, наверное, любимое занятие. Включаю воду, и пытаюсь смыть с лица всё, что произошло сегодня. Я продолжала смотреть на себя, облокотившись на раковину. Куда делся Орловский со своим разговором я так и не знала. Поди позвонила какая-нибудь Жанночка-староста, он и ринулся к ней. Ну мне же лучше.
— Привет, принцесса, подглядываешь? — в следующую секунду я закричала прямо детским голосом, чуть ли на раковину не села.
— Чёрт, что ты здесь забыл?! Го-олый!
Вспомнишь лучик, вот и солнце. (Кто знает, скажет по-другому). Орловский и вправду стоял голый, в моей ванной, протирая мокрые волосы тёмно зелёным полотенцем, зрелище конечно было ещё то, мышцы рук напрягались с каждым его движением, как и низ моего живота, мой взор устремился вниз по накаченному прессу, и дальше, лишь на мгновение, и я закрыла лицо руками, как маленькая девчушка. Даже вспотела, моё лицо горело. Да что со мной происходит? Он прекрасен, чёрт. Почему меня так тянет к нему, так и хочется дотронуться, хоть одним пальчиком. Дура, выгони его, он всего лишь зазнавшийся, высокомерный, придурковатый, хмырь в ванной. Я его не знаю, чёрт! Я чувствовала его ухмылку, ему кажется пришлось это по вкусу, моё поведение.
— Не кричи ты так, принцесса, я лишь воспользовался помощью твоего брата.
— Убирайся!
— Что за крик, а драки нет, — наконец то Тима приполз. Вадим повязал полотенце вокруг бёдер и недоумённо посмотрел на меня. Я не знаю, что со мной происходит, почему я кричу, но это не нормально, что он так себя ведёт.
— Чё так долго? Объясни, что происходит!
— Я же сказал, умойся на кухне, глупышка. Он не виноват, что ты, недотёпа, не слушаешь меня. У нас сегодня совместное дело, так что он сегодня ночует у нас.
— А знаете что? Делайте, что хотите, и где хотите, только без меня пожалуйста, если кто-то войдёт в мою комнату, повторяю, любой, кроме мамы, вам несдобровать! — я зашагала прочь. — Пусть мама принесёт мне ужин в комнату, пожалуйста.
По дороге, я схватила оставшийся сок в бутылке и кота и направилась в комнату. За окном уже темнеет, из-за открытого окна в комнате витал запах осени, чуть-чуть, и запах от машин. Пришлось закрыть окно, дабы не заболеть и не задохнуться, Москва-Москва. Кот никак не мог угомониться, скрёбся об дверь, видите ли, не нравится ему, ну и пожалуйста, пусть идёт к гостю. Я вытолкнула кота, слегка пнув его, задержав взгляд на парнях, спокойно играющих в приставку, как мальчишки. Вадим обратил на меня внимание, но я сразу же закрыла дверь и подпёрла её своим телом. Надо отвлечься и почитать, я как раз отложила на пасмурные деньки один романчик, давно хотела почитать. «Осень в сердце», атмосферная книжка, о любви, конечно.
Часы близились к ужину, а я погружалась в чтение, освежая свою голову от дурных мыслей. И всё же, эта осень запомнится мне надолго…
========== 7. “Whore” - the word wasn’t found. ==========
В библиотеке тихо. Каждый пришедший сюда занимается своим делом, упивается новой дурманящей книгой или же готовится к какому-либо предмету. Кто-то, как я, ходит и ставит на свои места книги, брошенные, где попало, — или я одна такая? Кто-то просто наслаждается этой читательской атмосферой, запахом старого дерева, пыли, осевшей на полки с многочисленными книгами. Меня всегда удивляло, почему здесь мало читателей. Эта библиотека не так велика, но книг тут очень много. Жаль, что они не используются должным образом: лежат и пылятся.
Я вспомнила, что так и не дочитала приобретённый в книжном магазине осенний романчик, который начала неделю назад. Тем вечером, с приходом мамы, я начала борьбу за свое право остаться в комнате и не ужинать с Орловским. Еле-еле упросила её принести ужин в мою комнату и еле отстояла свою позицию остаться нетронутой. Правда, с криками мамы о том, что я теряю «такого» парня, и что так и останусь сидеть у мамочки на шее. С трудом верится, что позже она не добилась бы своего, если я не легла бы спать очень рано. Я победила.
На утро парней уже не было. Как и всю следующую неделю. Они не появлялись, хотя больше заботит отсутствие Тимы.
Законные пары по математике преподавал старик, который до этого сбагрил нас на своего практиканта-неудачника.
Я приловчилась к наведению порядка среди книг с моим-то гипсом. Ну, пока я не уронила ни одной. «Наконец не косячишь», — похвалив себя, перелистывала сочинения стихов Лермонтова. Всё же я привыкаю к гипсу, боли почти не чувствую, ведь я не могу сгибать руку, она подвешена на косынке и согнута на девяносто градусов.
«Удачно» же я упала на локоть: мы с матерью ходили в тот самый травмпункт, к той самой докторше. Совпадение, наверное.
Врач очень удивилась, что я снова пришла, объявила, что у меня перелом локтевого сустава со смещением, и реабилитация может занять до двух месяцев. Кроме тихо ноющей боли, меня устраивал тот факт, что мать теперь заботится обо мне еще больше. Чуть ли с ложечки не кормит. Мама по природе боец, не только за себя. Мою руку она обещала вылечить как можно быстрее, послушала рекомендации врача по поводу разных гимнастик и упражнений. Жутко даже.
Гробовую тишину в помещении резко нарушила мелодия телефона, как оказалось, моего. Я вылетела в коридор, ловя на себе недовольные взгляды библиотекарши и остальных зубрил, поспешила ответить, но мелодия прекратилась. Уж так долго я копалась в сумке.
Пропущенный от матери. Нужно перезвонить, а то несдобровать. Постоянно теперь названивает, чтобы узнать, как я.
— Алло, мам, я в порядке.
— Господи, милая, как хорошо, что ты ответила…
— Ма-ам, ты что, плачешь? — я слегка вздрогнула, услышав мамины всхлипы.
— Тимоша… я сама не разобралась, он пьяный и в больнице, позвонил мне и сказал ещё…
— Что сказал, успокойся, мамочка, говори, пожалуйста, — я почувствовала наступающий ком в горле, я не могла спокойно слушать всхлипывания мамы. Еще одна моя черта.
— Он сказал, что скоро станет папой, я не… не понимаю, он был такой пьяный, — она произносила слова отдельно, пытаясь собраться с духом. — А вдруг он принимает наркотики и бредит? А я не могу его забрать, не могу помочь ему.