— Молчать, делаю, что хочу, — я прикинулась им же. Поцеловав его, я не дала ему сказать. Чувство страсти и похоти поглощали меня, я бы хотела навсегда остаться здесь с ним. На нём. Продолжить этот поцелуй. Быть победительницей. Но этот прекрасный момент испортил женский голос:
— Вадим, милый, я приехала, как только смогла. Ты звал меня? — голос, сука, нашей старосты. Значит, она не просто с ним в универе шаталась. Хорошо устроилась, Жанночка.
— Алиса, она сама, я ничего не делал.
— Орловский, не смей оправдываться. Просто скажи, что ты ей не звонил, и мы продолжим…
— Послушай, я бы не позвонил, но…
— Вадим, не оправдывайся перед ней, — староста прервала его, а у меня кровь бурлила от злости.
— Кириллова, заткнись… Что ты здесь делаешь, мы заняты, — ну не хотелось мне на ней внимание заострять. Ну заблудилась, с кем не бывает.
— Мы помолвлены! — я посмотрела на неё, уничтожая взглядом. Ладно, она добилась, чего хотела. Удивила. Стало обидно за себя, за то, что поверила, что я единственная, кто у него есть. И за то, что не закрыла за собой дверь, когда входила…
Я не смотрела на него, лишь искала свои шорты. Он удерживал.
— Это всё отец, Алис. Я не причём.
Я почти не слышала. Я не чувствовала слёз, даже в глазах не мутнело. Они шли сами по себе. И почему он про меня не сказал отцу. » — Хотя, кто ты такая, Алиса, чтобы сам Орловский старший знал про тебя, » — зачем он ей звонил, если она ему не нужна. Она бы не пришла просто так, значит, ждал, кто первый прибежит. Урод.
Я забрала вещи, но он удерживал, не давал уйти… Пришлось применить нечестный приём, остудить его и его эрекцию. Думаю, от удара коленом в пах ему было невыносимо. Надеюсь…
— Разбирайся со свои проблемами сам, да и тебе есть кому помочь. Бесишь…
Я выбежала из квартиры. И не надо драматизировать. Подумаешь, привязалась, подумаешь, может влюбилась, как наивная в богатенького сынка. Ну, а что, он и ведёт себя соответствующе. Подумаешь, для него в роли мяса.
Но всё же обидно. И чего я такая ревнивая и вспыльчивая? Но всё же он ничего мне не обещал.
Значит, я тоже не обещала ему быть верной…
========== 9. Я буду твоей алой ниточкой. Не срывай. Пожалуйста. ==========
Треклятая математика, что за система образования такая?! Чертов Орловский, любимчик профессора. Я ненавидела его за все это прошедшее время с того самого момента. За то, что я все время думала о нем.
Я взрослая самостоятельная девушка, я не плачу, не истерю. Мне абсолютно всё равно. Но то, что этот педант целые полчаса гоняет какую-то ерунду о теории вероятности, скаченную в интернете, меня смущает. К теме претензий не имею, но к рассказывающему полно.
В конце концов он просто бросает на стол свои википедийные конспекты со словами: «Посидите тихо», сверлит меня усталым взглядом, будто молящим, а затем достаёт бутерброд. Я, хоть и обижена, всё равно фыркаю — он что, умеет готовить?
В этот момент такая же пустоголовая, как и он, Кристина восторженно лепечет:
— Вы такой хороший, ответственный преподаватель. Так молоды, а уже столько добились!
Ну нельзя же так откровенно врать.
— Спасибо, — этот козёл покраснел ещё! Неужели поверил?
Оперевшись на правую руку щекой, я, не выдержав, закатываю глаза и тихо, словно невзначай говорю:
— Ага, ага, такой ответственный и взрослый, что когда у него золотую карточку отберут, расплачется от своей взрослости.
Не обращая внимания на удивленных согруппников, специально смотрю на него, дабы уловить униженный взгляд проигравшего. Но вижу в его глазах искорку веселья, он немножко улыбается, будто поощряет. Я отвернулась от раздражения и смущения. Он смеет так еще смотреть на меня!
На всю аудиторию вдруг играет рингтон, а Вадим достаёт из кармана свой телефон. Он будто взъерошенный птенчик, быстро встает и идет к выходу, напоследок буркнув сидеть до окончания пары. Подождав какое-то время, я собираюсь к выходу, не обращая внимания на недовольные лица одногруппников.
— Слышали, что сказал ответственный «помощник» профессора? Сидите до конца, ребятки.
Звук моих шагов эхом отражается от мраморных стен. Коридоры пусты. Я рада возможности посидеть в одиночестве на лавочке и съесть свою любимую вишнёвую слойку до начала другой пары, но моя лавочка занята каким-то парнем. Я вспомнила — бывший Кристины, играющий сейчас в сабвей на телефоне, Габриэль Рукавица. Беловолосый смуглый парень даже не обратил на меня внимания, отчего кольнуло по моему самолюбию. И давно оно у меня появилось?
На мгновение у меня возникает шальная мысль. Я подхожу и и неуклюже сажусь рядом с ним, так что моя юбка будто сама задирается. Также не обращая на него внимания, поедаю свою булочку. Вспоминаю глупые приёмы обольщения из маминых романчиков. Трюк заляпывания груди не пройдёт, но вот юбку случайно задрать можно.
Ох, Миронова, что ж ты творишь-то?! Где твой стыд. Где гордость. Из-за этого орла выхухоля на такое идешь. Он же даже не увидит твои старания, зачем?
И давно мой внутренний голос ведет меня на правильную тропу?
— Прогуливаешь, м? — спрашивает парень. Эффект безразличия с моей стороны работает. Я всё же зацепила его внимание, он кротко смотрит то на мои ноги, то на меня, своими серебряными глазами.
— Вроде того. Тебе тоже не по душе эта гнетущая обстановка на лекциях? — улыбнулась я. Все время хотелось поправить волосы, отчего я так и сделала.
— Вроде того, — ухмыльнулся парень, вернувшись к телефону, продолжив говорить не отрываясь от игры:
— Ты специально задрала юбку, на что-то надеясь или просто неуклюжая, м?
— «На что-то надеясь»? , а что, у такой, как я, нет шансов привлечь внимание самого Габриэля? — чуть наиграно и внимательно смотрю на парня, ожидая его ответа.
Он резко кладет телефон в карман и поднимается, смотря каким-то озорным взглядом.
— Ну пошли, есть идея, — парень решительно берет меня за руку и ведет в неизвестном направлении. Через метров десять мы заходим в какую-то комнату, похожую на кладовую, но в ней порядочно места.
— Так что ты там говорила про внимание? И, да, ты не ответила: клуша или интригантка? — Как я заметила, парень слишком резок, поэтому его тело уже прижималось к моему. Неожиданно его рука начала бродить по просторам моей задницы, а губы слегка соприкасались с мочкой уха. Блять, это мучительно и слишком ужасно, в плане того, что мне не по себе. Тело вновь не слушается, становится гадко.
— Подожди, я… мне просто было скучно. Ты не так понял, — изворачиваясь в его руках, как мошка в паучьей сети, произношу я. Из-за хриплого голоса я перешла на шепот, но сорвалась на полукрик, даже писк — наглая рука парня спустилась к внутренней части бедра. — Габриэль, — злобно выдохнула я. И, черт, на большее я сейчас не способна, тело послушно подчиняется, а мозг пытается что-то сообразить.
— Просто наслаждайся, если бы ты не хотела, то сопротивлялась, — лёгкие касания его губ отразились непонятной волной по телу. Если бы не хотела. Я… я не знаю. Мысли путаются. Да что я делаю. Даже не могу здраво оценить ситуацию. Поэтому просто закрыла глаза. Парень продолжал исследовать мое тело, иногда заставляя ответить вздохом или стоном на его движения. Хотелось заплакать. Что я делаю?
— Не надо, — сказала я, после того как его рука вновь спустилась к моим трусикам, но он лишь заткнул меня своим поцелуем. Никаким поцелуем, обычным, без эмоций, любви, трепета. Не таким, не с тем, не так… Он углублял его, я лишь пошла на встречу. Оперевшись на какую-то твердую полку, я обняла его шею одной рукой, да и он видел, что у меня гипс.
В комнате темно, это даже к лучшему. Касаясь мягких волос на затылке, я уходила в воспоминания. Ощущая прикосновения к моему телу, уходила к нему. К Вадиму. К его касаниям… Черт… Черт… Черт… Что я делаю. Не отнимая своих губ от моих, Габриэль начал расстегивать ремень на своих брюках. Я чувствовала его стояк, и в тот момент когда он оторвался от меня, здравый смысл вернулся, отрицание, злость к самой себе. Господи, что я творю? Я не хочу так.