После того, как начальник охраны вышел, Ферман скептически осмотрел его кабинет, прошелся вдоль стеллажей, заставленных папками. Затем сел в кресло, открыл один ящик стола, затем другой. В нижнем ящике он обнаружил запечатанную бутылку отличного коллекционного коньяка, выматерился в адрес Хиггса, свернул пробку, потянул носом аромат. Плеснул в стакан на два пальца.
Ему никак не давала покоя ситуация, происходящая в поселении. Он чувствовал, что теряет над ней контроль. Потихоньку, мал по малу, но теряет. Заключенные с их промытыми мозгами становятся все неадекватнее; младшие охранники занимаются самоуправством и оставляют посты во время дежурств; с каждым месяцем количество добываемых в подземных пещерах грибов неумолимо падает. В последний раз транспорт забрал лишь половину расчетной массы. А кто, спрашивается, во всем виноват?
- На покой тебе пора, дружище, - тихо проговорил Фермен, разглядывая свое отражение в затемненном стекле окна. Он любил разговаривать с собой, когда оставался один. - На заслуженный покой. А все это дерьмо пусть другие разгребают. А тебя ждет уютный домик у южного побережья, теплое солнце, морской воздух... Прочь из этого болота...
Тут он заметил лежавшую на столе папку, взял в руки, и в очередной раз выругался.
- А вот и наша маленькая дрянь, - комендант поморщился, как от зубной боли. - Волкова Любовь Сергеевна, уроженка Астрофема, шестнадцати лет отроду. Закончила школу с отличием, поступила в Кайродинский информационный университет... Угу, не дурно. Папа - мелкий чиновник, мама - адвокат, младший брат...бла-бла-бла...И что же такая пай-девочка из благополучной семьи вдруг стала серийной убийцей? Столько сил в нее вложили, столько знаний...Выучилась бы, потом вышла замуж за какого-нибудь богатого хлыща, нарожала бы херову тучу спиногрызов...Счастье, да и только! А она папу с мамой прикончила, дрянь этакая, и еще одиннадцать уважаемых граждан, среди них два известных режиссера, три телеведущих, три корреспондента и один писатель. Плюс к этому уже здесь четверо пострадало, бедолаге Снупсу вообще пол носа откусила... И ведь не поддается никакой психообработке...Ну, ничего. Найдем методы, найдем... Хиггс тебя отыщет, никуда не денешься. Поселение не такое большое. Приведет ко мне, и мы уж всласть порезвимся. Люблю таких...злобных маленьких сучек... До смерти люблю...
Ферман ударил кулаком по столу с такой силой, что стоявший на нем стакан с коньяком едва не опрокинулся. Тогда комендант резко подхватил его, и залпом осушил.
3.
За то, чтоб не стать как они
Били уродов дети
Наматывая на кулаки
Велосипедов цепи
По десять на одного
Ломали палками кости
Скрипело зубов стекло
От бесконечности злости
Андрей Лысиков
Это была девчонка, с короткими волосами цвета болотной травы. Пашкиного возраста, может чуть младше. Она тяжело дышала, отплевывалась, но на ноги встать не пыталась.
Пашка осторожно подошел к ней.
- Ruku dai, - хрипло произнесла девчонка, не смотря в его сторону. - Gluhoi, chto li? Pomogi vstat.
Пашка не понимал ни слова. Что за язык такой?
- Долбаный интерлинг, - уже понятно сказала она. - Так слышишь?
- Слышу, - ответил Пашка. - Ты кто?
- Her v palto, - она криво усмехнулась, затем медленно встала. - Люба я. Любовь. Так легче?
- От чего?
- От того, что имя узнал, бестолочь, - пояснила она. - Могу еще индивидуальный номер назвать.
- Так ты из этих... - презрительно фыркнул Пашка. - Самка.
- Заткнись! - В ее глазах полыхнуло такое яростное пламя... Люба рванула к нему, но в шаге остановилась. - А ты из стаи? Да? Как там вас охранники называют... "стая бешеных щенков"?
Пашка не стал отвечать. Он и так все понял. Поначалу думал, что девчонка - одна из детей поселка, хоть и великовозрастная. Может, кто-то все же сумел ее так долго скрывать. А она оказалась самкой... не человеком... Одним из тех существ, что заслуживали немедленной смерти.