- Но ты же сам себя свел в могилу. Все свое прошлое ты просто похоронил.
- А на что мне тот, молодой Хичкок? Он был болваном, круглым болваном, откуда ни взгляни; привык к этому и пользовался этим. Папаша его был подонком, мать - из того же теста, и он только обрадовался, когда они умерли. Я не желаю возвращаться в те дни, не хочу видеть его рожу. Он был болваном.
- Все мы болваны, - ответил Клеменс, - всю нашу жизнь и каждый ее день. Мы думаем так: "Сегодня-то я умница, я выучил свой урок. Верно, вчера я был болваном; вчера, но не сегодня". А назавтра понимаем, что снова оказались в дураках. Наверное, есть только один способ жить в этом мире: принимать как должное, что все мы несовершенны, и поступать соответственно.
- А я не хочу понимать о своей глупости. Тому, молодому Хичкоку я не подал бы руки. Да и где он сейчас? Можешь ты мне его найти? Он умер, ну и черт с ним. Я не желаю думать ни о том, что я буду делать завтра, ни о том, сколько глупостей я наделал вчера.
- Ты ошибаешься.
- Ну и пусть. Позволь мне и дальше ошибаться. - Хичкок снова уставился в иллюминатор.
Весь экипаж смотрел на него.
-А метеор есть на самом деле? - вдруг спросил он.
- Конечно, есть, черт побери, и ты это прекрасно знаешь!
- Да, их видно на наших радарах - этакие блестки в черном космосе. Нет, лучше верить только в то, что под рукой. Иногда, - он окинул взглядом экипаж, - я не верю ни во что, кроме самого себя.
Он поднялся.
- Есть что-нибудь вне нашего корабля?
-Да. .
- Я должен посмотреть. Прямо сейчас.
- Успокойся.
- Подожди, я скоро вернусь.
Хичкок быстро вошел. Космонавты перестали есть.
- Давно это с ним? - спросил один. -Я имею в виду Хичкока.
- Только сегодня началось.
- А по-моему, он все время какой-то странный.
-Пожалуй, да, но сегодня ему совсем худо.
-А что скажет психиатр?
- Такое бывает. Каждый когда-нибудь впервые становится с космосом лицом к лицу, со мной было бы то же самое. Сперва начинаешь философствовать, потом пугаешься, .разглагольствуешь до хрипоты, начинаешь во всем сомневаться, даже в том, что Земля есть на самом деле, пьешь, похмеляешься и так далее.
- Но Хичкок не пьет, - заметил кто-то. - Уж лучше бы пил.
- Как же он прошел комиссию?
- А как мы все прошли ее? Им нужны люди, а ужасы космоса многих пугают. Вот так в космос попадают люди на грани срыва.
- Хичкок не из таких, - ответили ему. - Он, скорее, из тех, кто падает и не ушибается...
Они подождали минут пять - Хичкока все не было. Наконец
Клеменс вышел и поднялся на верхнюю палубу. Хичкок стоял там, поглаживая стену.
- Это здесь.
- Да, здесь.
- Я испугался, что все это исчезло. - Хичкок пристально смотрел на Клеменса. - Ты живой?
- Да, и довольно давно,
- Нет, - возразил Хичкок. - Сейчас, со мною рядом, ты, конечно, жив, но минуту назад ты был ничем.
- Я был сам собой, -ответил Клеменс.
- Это не имеет значения. Тебя же не было здесь, со мной, вот что важно. Ведь экипаж там, внизу, существует на самом деле?
- Конечно.
-Ты можешь это доказать?
- Слушай, дружище, тебе стоит показаться доктору Эдвардсу. Мне кажется, он тебе поможет.
- Незачем. Я в полном порядке. Кстати, о докторе. Ты можешь мне доказать, что он на корабле есть?
- Могу. Я сейчас позову его.
- Это не то. Можешь ты, не сходя с места, доказать, что он существует?
- Не сходя с места - не могу.
- Вот видишь - у тебя нет доказательств. Мне не нужны физические, вещные доказательства. За ними ты должен сначала идти, потом тащить их сюда. Приведи мне доказательства, которые в тебе самом, но чтобы я мог их ощутить, потрогать, понюхать. Не можешь? Чтобы по-настоящему поверить во что-нибудь, нужно иметь под рукой, носить при себе. А ты не можешь держать в кармане Землю, ни других людей. Твои вещные доказательства неуклюжи, за ними нужно куда-то ходить. Ненавижу вещное, оно может отдалиться, поломать веру...
- Вот, значит, по каким правилам ты играешь.
- Да, но я хочу их изменить. Хорошо бы было, если бы мы могли доказывать что угодно только разумом, умозрительно и наверняка знали бы место каждой вещи в мире, даже если она вдали.
- Но это невозможно?
- Знаешь, - сказал Хичкок, - впервые я вышел в космос пять лет назад, когда я потерял работу. Я ведь хотел стать писателем и не смог. А работа у меня была хорошая - я был редактором. Вскоре умерла моя жена. Видишь ли, когда все меняется так быстро, поневоле перестаешь доверять тому, что тебя окружает. Я отправил своего сына к тетке, и стало еще хуже. Кстати, однажды под моим именем вышел рассказ, но это был уже не я.
- Не понимаю...
Бледное лицо Хичкока покрылось испариной.
- Я смотрел на страницу, под заголовком было напечатано мое имя Джозеф Хичкок, но это был совсем другой человек. Не было никаких доказательств, что он - это я. Рассказ был мне знаком, я знал, что написал его, но имя, напечатанное на бумаге, не было мною. И тогда я понял: даже если я добьюсь литературного успеха, он не станет моим, я не смогу отождествить себя самого со своим именем. Я сжег этот рассказ и с тех пор ничего не писал. Я уже не верил, что именно этот рассказ я перепечатывал на машинке, сказался разрыв между действием и результатом. Рассказ был мертв, он не был действием и поэтому ничего не доказал. Важно только само действие, а бумага и прочее - лишь его следы. Свидетельства оконченного дела, от которого остались одни воспоминания. Мог ли я утверждать, что написал тот рассказ? Нет. Может, его написал кто-то другой? Тоже не доказано. Конечно, кто-то мог быть в комнате, когда я его печатал, и он мог бы вспомнить об этом, но ведь и память ничего не доказывает. С тех пор я начал находить такие разрывы везде и во всем, Я сомневался, что был женат, что у меня есть сын. Сомневался, что когда-то родился в Иллинойсе от пьяницы-отца и грязнухи-матери. Я ничего не мог утверждать наверняка. Конечно, мне говорили: