— Его ждал срок, — продолжил Карл, — и это вам прекрасно известно. Но его жена Барб дала показания в его пользу. И Джо Поуп тоже свидетельствовал в его пользу. Да-да, — подтвердил он, видя недоумение на наших лицах, — И потому окружной прокурор согласился переквалифицировать обвинение в малозначительное нарушение. После этого он некоторое время работал у меня. Но очень недолго. Том все говорил, что хочет в армию, ну, после всего, что случилось. Никак не мог выкинуть это из головы.
Он опасался, что слишком стар. А еще он боялся, что его не возьмут из-за этой истории. Но мысль об армии не давала ему покоя. Но Том все не шел в агентство по набору, потому что боялся, что ему откажут, а он ужасно хотел в армию. Он не хотел нарваться на отказ. Но вот однажды, помолившись, он отправился в агентство, и по чисто случайному совпадению он и офицер агентства нашли общий язык, вот просто так, с порога, и нашли. Том сказал ему, чего он хочет и как сильно хочет, и этот парень, офицер из агентства по набору в армию, дал Тому возможность продемонстрировать свои способности. А когда они увидели, как Том стреляет, они ему сказали: вы хотите в армию, а мы рады вас принять. Так Том попал в армию.
Да нет, Карл, наверно, шутит.
— Ничего он не шутит, — вмешалась Джанин.
Мы все посмотрели на Джанин. Она что, тоже получала от него е-мейлы?
— Том писал мне письма, — ответила она.
— Он сказал, что принял лучшее решение в своей жизни, — добавил Карл.
— И он ни разу не пожалел об этом, — сказала Джанин. — Он был рад, что попал в армию. Он был рад делать то, что делал.
— Знаете, для него сражаться за свою страну оказалось не пустыми словами.
— Он рассказывал об этом… и я всегда буду помнить Тома, он много чего сделал хорошего. — Голос Джанин дрогнул. — А еще он написал мне одну вещь, которую я не забуду до гробовой доски. У меня хранится это письмо. Он назвал эту страну лучшей республикой, которая когда-либо начинала клониться к закату. Именно так и написал. Это письмо хранится у меня. Он очень гордился, что его записали в особый снайперский батальон.
— Насколько я понимаю, никого не удивляет, что у Тома была цель, — сказал Карл.
Несмотря на всю кожаную броню, в глазах у Джанин появились знакомые всем слезы.
— И солдатом он тоже, наверно, был хорошим, как ты думаешь, Карл?
— Ему все его тридцать семь лет не хватало дисциплины. По крайней мере, так он мне это объяснил.
— А тридцать семь — это разве возраст? Он был еще очень молод.
— Да, — согласился Карл, — очень молод.
— А что случилось? — спросил Бенни. — Что случилось с Томом?
Мы потеряли Карла и Мэрилин, но у нас еще оставались Дон Блаттнер, и Дан Уиздом, и Билли Райзер, и Джанин, и усатый Гарри, и все заказали мартини и выпили в память о Томе. Мы произнесли тост в честь Тома, назвав его патриотом и умником, хорошим солдатом и паршивым работником, мы поблагодарили его за е-мейлы, присланные из-за океана, и за все шуточки, что он откалывал, выпив два мартини за обедом, и за все его сумасшедшие выходки, которые задним числом представлялись нам такими забавными и без которых рабочие дни казались бы длиннее, а жизнь — скучнее. Его убила в Афганистане случайная пуля, выпущенная кем-то из своих.
— За Тома, — сказали мы.
Мы подняли наши стаканы с мартини.
— За Тома.
— Господи боже мой, — вздохнула Джанин с горькой гримасой на лиц. — И что его туда понесло?
Без Дона Блаттнера мы могли бы напиться до бесчувствия и погрязнуть в мрачных мыслях, но Ханк спросил его, как продвигается литературный труд, и Дон сообщил, что благодаря каким-то его мистическим и стоическим качествам он до сих пор не сдался и продолжает работать над своими никудышными, обреченными на неудачу сценариями. Он, по его словам, даже в ходе нашего разговора не прекращал работы и считал, что у этого сценария есть неплохой потенциал.
«Но я это всегда говорю», — сказал Дон.
Так оно и было — он это всегда говорил.
Мы спросили, о чем его новый сценарий, и он сказал, что это история одного достопочтенного тибетского ламы, который приезжает с циклом лекций в Штаты и его затягивает корыстный мир рекламного бизнеса. Он вдруг начинает редактировать рекламные объявления, в которых о нем сообщается, делая это к ужасу и волнению ведущих эту кампанию злополучных креативных команд, которые кому угодно дадут сто очков вперед по цинизму и прожженности. Лама наконец-то находит подлинное счастье, оставив раболепствующих последователей ради омоложенного рекламного агентства, где становится исполнительным креативным директором по направлениям «Найк», «Майкрософт» и БМВ. Он спит с моделями и умирает в достатке, читая журнал «Тайм», во время урагана в Крестед-Батт в Колорадо.