– Что случилось? – тихо спросил он, выворачивая запястье из моей хватки и сжимая мою ладонь. – Расскажи!
– Я… я не могу. Просто поверь, что я… не могу с ней. И одна там не могу.
Миролюб вновь посмотрел на закрытые ставни спящего дома.
– Одно скажи: она сердится из-за хванца?
Слезы все-таки потекли, и на их фоне в моем смешке прозвучала явная истерика.
– Олег здесь вообще ни при чем.
– Ладно, всё. Не Олег так не Олег.
Миролюб выпустил мою руку и провел ладонью по моей щеке, стирая слезы.
– Тебе, наверное, нужно с сыном быть? – всхлипнула я, понимая, что оттягиваю на себя непростительно много его внимания, заставляя без конца разбираться с моими проблемами. – Как он?
– Спит. Хорошо все будет. Просто испугался. Алвар не дурак. Серьезного вреда ему бы не простили.
– О чем он говорил с тобой? Вы же встретились вчера?
Миролюб кивнул и медленно, словно раздумывая над словами, произнес:
– Он хочет мира. И еще ему очень нужен хванец. А вот зачем, я пока не понял.
– Он вправду ищет свитки?
– Свитки, предания, беды на свою голову, – вздохнул Миролюб. – Он не тот, кого я хотел бы видеть на своей земле, но придется мириться до поры. Пока не пойму, чего он хочет на самом деле.
«А мальчик из Савойского монастыря очень хочет спасти мир. Но ему нужна помощь».
Интересно, сколько правды в этих словах и что именно Алвар сказал Миролюбу? Миролюб меж тем бросил еще один взгляд на дом и произнес:
– Я не могу остаться на ночь с тобой. Но не оттого, что должен быть при сыне, а оттого, что ты не дворовая девка, и я… не могу. Не в своем доме. Я могу дозволить себе многое, но не все. Что же до сына… Никто здесь не забывает, что он… нагулянный, – неловко произнес Миролюб и, как мне показалось, слегка смутился. – Если ты тревожишься из-за Улады, не надобно. Она знает, что я не обижу мальчонку, но княжество перейдет к твоему сыну.
Мне стало неуютно от этих слов. С одной стороны, я понимала, что Миролюб рассуждает как будущий правитель, с другой стороны, все это выглядело так, будто его мало волнуют эти мальчики: уже существующий и гипотетический мой. Кстати, почему не наш, а мой? Уточнять я не стала. Подумала, что должна была бы чувствовать себя польщенной оттого, что он так откровенен со мной, но вместо этого мне стало еще муторней. К тому же его откровенность никак не решала мою проблему: я по-прежнему не могла вернуться в дом.
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилась Добронега. Она куталась в теплую шаль и щурилась от света факела, силясь разглядеть нас с Миролюбом.
– Вот вы где, – наконец проговорила она.
Я сжала ладонь Миролюба еще сильней, не желая отпускать его ни на миг. Мой жест не прошел незамеченным: Миролюб повернулся к матери Радима и, высвободив руку из моего захвата, взбежал по ступеням. Он что-то быстро сказал Добронеге и обернулся ко мне:
– Я скоро.
Они скрылись в доме, а я осталась одна в пустом дворе. Впрочем, когда первый приступ паники прошел, я увидела, что у запертых ворот стоят два воина. Это немного успокоило.
Миролюб вправду вернулся скоро. На нем был плащ, в руке он держал еще один плащ и мою поясную сумку.
– Надень.
Я не стала спорить, быстро накинула на плечи плащ и закуталась в его полы.
– И на голову.
Я накинула капюшон, и Миролюб, бросив короткий взгляд на закрытые ставни, потом на охрану, повел меня в обход дома к палисаднику.
– Куда мы идем? – рискнула я спросить, когда мы миновали хозяйственные постройки.
– Тихо, – откликнулся он, и я прикусила язык.
Фонарей здесь не было, и я с ноткой восхищения отметила, как отменно Миролюб ориентируется во дворе в кромешной тьме. Несколько раз он останавливался и шепотом предупреждал то о низко спускавшейся крыше, то о загородке, то о кусте малины.
Наконец мы приблизились к задним воротам, которые также были заперты. В охране стоял один часовой. Миролюб придержал меня за руку, безмолвно приказав остановиться, а сам направился к воротам. Он быстро переговорил со стражником, вернулся за мной, натянул мне капюшон еще ниже, чтобы скрыть лицо, и, взяв за руку, вывел со двора. Стражник едва приоткрыл ворота и благоразумно отвернулся в сторону. Мне вдруг пришло в голову, что Миролюб не в первый раз ночью выводит со двора незнакомых девушек, впрочем, я тут же устыдилась этой мысли. Он был сыном князя, и это давало ему неограниченную власть в столице, да и во всем княжестве, разве что кроме Свири. Так могу ли я осуждать его за то, что он этой властью пользуется?