– Так это он, чтобы я никуда не делась? – возмутилась я.
– Ну хорошо же придумал!
– Ну, знаете!
Я вскочила и заметалась по комнате, дико желая кого-нибудь убить. Альгидрас смотрел на меня с улыбкой. И это меня тоже раздражало. Чтобы сменить тему, я указала на его повязку:
– Что у тебя с рукой?
Улыбка растаяла. Однако на его лице не дрогнул ни один мускул, когда он произнес:
– Поранился.
– Ты врешь! – рассердилась я. – Ты положил ладонь на ствол дерева, а Алвар его спалил.
И снова никакой реакции, лишь спокойное:
– Раз знаешь, зачем спрашиваешь?
– Я хотела посмотреть, что ты ответишь. И в очередной раз убедилась в том, что ты мне все время врешь.
Альгидрас отвел взгляд, но так ничего и не сказал. Некоторое время стояла тишина. Я отошла к очагу, чтобы его не видеть. Было невыносимо обидно оттого, что он не считает меня за равную: врет, изворачивается, уходит от ответов. Я и так не задержусь в этом мире, почему он тратит время на эти глупости?!
– Ты видела это во сне? – негромко спросил Альгидрас.
Я медленно обернулась, размышляя, удостоить ли его ответом, потом все же кивнула.
– Как?
– Глазами сына Миролюба. Не самое приятное времяпрепровождение, поверь. – Я невольно поежилась.
– Как много ты видела? – осторожно спросил Альгидрас, внимательно разглядывая столешницу.
– Если ты о том, видела ли я, как ты едва не смыл пол-Каменицы ливнем, то да.
Он помолчал, а потом произнес:
– Я не знал, что получится с водой. Помнишь, я говорил, что квары ввели меня в обряд и взяли наш Священный шар? Я понял, что пошло не так. Они дотянулись до Девы, но их ведун не смог управлять обрядом. Потому что рядом был хванский Шар, и тот едва не убил его, а впрочем, может, и убил. Неважно. Важно, что Дева вошла в тот обряд и вместо того, чтобы забрать силы моего рода, признала меня своим и тем самым спасла.
Он замолчал, по-прежнему глядя перед собой.
– Это значит, теперь ты сможешь управлять не только Воздухом, но и Водой?
Альгидрас устало провел рукой по волосам, подергал край размотавшейся повязки.
– Думаю, да. Я смог вытащить тебя, хотя ты уже ушла на глубину и вода была студеная. После меня ранили на корабле, и я упал за борт, но не утонул. А должен был бы.
Я вспомнила, как представляла, что в тот момент чувствовал Радим, который был вынужден оставить раненого побратима в ледяной воде. А теперь оказывается, что тому ничего не грозило.
– То есть ты теперь не можешь утонуть? Даже теоретически?
– Теоретически? – наморщил лоб Альгидрас.
– Я имела в виду, может ли случиться так, что ты утонешь?
Он помотал головой:
– Нет. От воды я точно теперь не умру.
«С ума сойти!»
– А что насчет огня? – спросила я.
– А что с ним?
– Ты разжигал костры из мокрых веток весь путь до Каменицы!
Альгидрас скорчил такое лицо, будто у него случился приступ зубной боли.
– Ну? – я уперла руки в бока.
– Ну, вы же мерзли, – невпопад ответил он.
– Я не спрашиваю тебя, почему ты это делал. Я спрашиваю как?
– Не знаю. Правда, – добавил он, увидев мой скептический взгляд. – До того я не пробовал, надобности не было. А тут взяло и получилось. Я… просто захотел, и все.
– Обалдеть! – не удержалась я. – А ты не мог захотеть, чтобы дождь прекратился?! Мы неделю грязь месили!
– Да если бы я знал, что получится, неужели, думаешь, не захотел бы! – с досадой воскликнул Альгидрас.
– Ну не знаю. Ты у нас явно любитель трудностей. Может, ты всю дорогу искренне такой погодой наслаждался.
Он посмотрел на меня с укором.
– Почему тебе повинуется Святыня Алвара? – спросила я.
Мне было очень интересно, признается ли он, что в монастыре в нем появился Огонь.
– Не знаю. Может, оттого что Алвар близко?..
«Не признался. Что и требовалось доказать. Ладно, вернемся к Деве».
– Ты сказал, что Дева в Свири. Она хранит свирцев как род и Миролюба как главу рода. Кстати, почему Миролюб, а не князь?
– Спроси у него, как пластина с заговором попала к нему. Я не знаю.
– Получается, что Святыня хранит любого жителя княжества?
– Святыня хранит только главу рода, остальным она позволяет быть подле себя.
– Но почему ты думаешь, что она до сих пор в Свири? Ведь Миролюб, или его дядька, или тот, кто был до этого самого дядьки, могли сто раз перенести Деву на другое место. Стремна не единственная река в княжестве!
– Миролюб, положим, не мог.
– Почему?
– Потому что это без меры удивило бы Радима.