– Ты знаешь Радима год. Это могло быть до тебя!
– Радим рассказал мне о Свири все, что знал. И про Святыню он не знает вообще!
– Так уж и все? – хмыкнула я, и Альгидрас совсем по-мальчишески вздернул подбородок.
– Радим. Не. Знает, – отчеканил он, убеждая то ли меня, то ли себя самого. – И Миролюб тоже не знает, где находится Святыня. Иначе не горел бы так мыслью разгадать свитки.
– Святыня не то, что можно положить в карман или даже сундук! Как можно было спрятать ее в Свири от Радима?
Альгидрас потер лицо ладонями и устало произнес:
– Я не знаю.
– Ты ничего не знаешь! – раздраженно буркнула я. – Зато урожай теперь поливать можешь.
Хванец убрал руки от лица и вновь посмотрел на меня с укором. «Да и плевать!»
– Зачем Миролюбу Святыня? – спросила я.
– А вот это ты тоже спросишь у него. Я не могу заглянуть ему в голову.
– То есть в мою можешь, а в его нет? – не удержалась я от шпильки.
– В твою тоже не могу. Просто чувствую то, что чувствуешь ты.
Я снова отвернулась к очагу, злясь на саму себя. «Он чувствует, а я нет. Разве это честно?»
– А Алвара ты чувствуешь? – спросила я.
Альгидрас молчал так долго, что я все же обернулась и наткнулась на внимательный взгляд.
– Зачем тебе?
– Интересно.
– Я могу его чувствовать, – медленно проговорил он.
– Тогда отчего ты не видишь, что он желает тебе добра?
– О! Узнаю Алвара! Только он умеет за одну беседу предстать душой нараспашку, полной смирения и самых добрых мыслей! Не верь ему!
«Святыня не может навевать чувства!» Кто-то из них врет или же ошибается…
– Меня ты чувствуешь, потому что нас связала Святыня. Я тебя, вероятно, потому же. Но при чем тут Алвар? Вы же не… – я запнулась, не зная, как закончить мысль.
Но Альгидрас понял.
– Нас тоже связала Святыня. В монастыре было несколько десятков братьев, но именно Алвар… – теперь уже запнулся хванец. – Это тоже связь. Только иная.
– Поясни!
– Не нужно это тебе! Достаточно запомнить, что Алвар опасен и ему нельзя верить.
Альгидрас смотрел мне в глаза раздражающе прямым взглядом, и я поняла, что он не ответит.
– Ладно. Вернемся к Деве. Допустим, Миролюб ее не переносил, но это могли сделать до него!
– Не могли. Есть кое-что еще. Помнишь, в Свири, когда меня посадили в клеть, я сказал, что не погибну?
Я медленно кивнула.
– Тогда я почувствовал Святыню впервые. Ее Силу и защиту. Сперва я разозлился. Думал, что Радим перехватил у кваров хванский Шар. Я ведь не помню весь путь до Свири. И я подумал, что весь этот год Шар был в Свири, а Радим ни словом не обмолвился. Но это был не Шар.
– Как ты понял?
– Святыни чувствуются по-разному. Тогда я решил, что просто забыл за год, как это. Да и после того обряда во мне было столько нового, чужого, что я не всегда одно от другого мог отличить. А когда ехали в Каменицу – я ведь в первый раз отъехал так далеко от Свири, – по пути я услышал Шар и понял, что в Свири чувствовал не его.
Я вновь подошла к столу и села напротив Альгидраса.
– Где ты услышал Шар?
– На середине пути. Он был западнее нас.
– Карты княжества у тебя, я так понимаю, нет и что там, западнее середины пути в Каменицу, ты понятия не имеешь?
Альгидрас улыбнулся и качнул головой:
– Карты вправду нет, но есть добрый люд. Там была Ждань, сгоревшая девятнадцать весен назад.
– А сейчас там что?
– Гиблое место, которое все обходят за мили окрест. Угадай почему?
– Потому что хванский Шар не та Святыня, которая хранит местный добрый люд? – приподняла бровь я.
Альгидрас снова мне улыбнулся, и я не смогла сдержать ответной улыбки, поймав себя на мысли, что пикироваться с ним по-доброму – это совсем не то, что спорить всерьез. Тут же вспомнились слова Алвара: «…злить его – отдельное удовольствие, но огорчать – это другое. Я не люблю его огорчать».
Альгидрас кашлянул, смущенный то ли моим пристальным взглядом, то ли перехваченными эмоциями. Я спрятала улыбку, разгладила подол на коленях и спросила:
– Ты поедешь с нами в Свирь?
Он коротко кивнул.
– Я еще хотела спросить, – начала я, но он меня перебил, разом напрягшись:
– Позже – у нас гости.
Громко хлопнула соседняя дверь. Я подождала несколько секунд, но к нам так никто и не постучал.
– Ты уверен? – спросила я.
Вместо ответа он пружинисто поднялся с места и, к моему удивлению, распахнул ставни на окне. В комнату тут же ворвался сырой воздух, и пламя в очаге заколебалось. Альгидрас же немного отошел от окна и встал перед ним, вглядываясь в темноту. Я некоторое время смотрела то на него, то на окно, и, когда уже совсем было решила, что он все-таки сошел с ума, в комнату бесшумно скользнули два человека.