— Заткнись, Джерри! — не сдержалась Ивон. — Не выводи меня из себя!
Алисия Таккер стукнула молотком по столу Ивон и Джерри, раскрасневшиеся, с гневно горящими глазами, повернулись к судье.
— Пока вы выясняли отношения спокойно, это еще можно было терпеть, — обратилась к обоим судья. — Но вы, кажется, забыли, что находитесь в зале суда, а не у себя дома, где можно давать пощечины, разбивать вазы и метать друг в друга стаканы. Что ж, я выслушала достаточно. Мистер Уэллинг, у вас есть еще свидетели?
Джерри Уэллинг мрачно помотал головой.
— Значит, я объявляю перерыв. Нам всем нужно немного прийти в себя после такого бурного разбирательства. Подумайте о своем заключительном слове, мистер Уэллинг, и вы, мисс Даффин, — покосилась Алисия в сторону адвоката.
— Не нужно привлекать мисс Даффин, — попросила Ивон, поднявшись со своего места. — Я и сама могу сказать все, что считаю нужным.
— Вы тоже отказываетесь от услуг адвоката, мисс Уэллинг?
Ивон кивнула.
— Что ж, как хотите. Надеюсь, дело не только в вашем упрямстве. — Судья поднялась из-за стола, и все, кто сидел в зале, последовали ее примеру.
Джерри повернулся к Ивон.
— Ты это мне назло сделала? — кивнул он на Фиону Даффин, которая, казалось, даже испытывала облегчение от такого поворота событий.
— Почему ты считаешь, что я все делаю непременно тебе назло? — тихо спросила Ивон. — И потом, какое тебе дело до того, кто будет говорить эти последние слова, которые уже ничего не изменят?
— Какое мне дело? — с хмурой улыбкой переспросил ее Джерри. — А тебе не кажется, что речь идет не о бумажке, которую ты так хочешь получить, а о нашей жизни?
— О нашей? — усмехнулась Ивон. — Мне казалось, ты уже разделил все на твое и мое.
— Я не разделял. Это как-то само собой получилось, — уже мягче заметил Джерри. — Ты стала жить своей жизнью, я — своей. Когда-то ты говорила, что тебе и неба будет мало, что ты никогда не устанешь открывать в галактике нашей любви новые звезды. На словах это звучало красиво, а на деле… На деле этот тяжелый железный навес, который мы гордо называли своим небом, рухнул нам на головы. И раздавил нашу маленькую планету.
На глаза Ивон навернулись слезы. Она поспешила отвернуться, чтобы Джерри не успел их заметить.
— Ивон? — позвал ее Джерри.
— Что? — не оборачиваясь спросила она.
— Я ведь думал, что ты не умеешь плакать. А ты, оказывается, просто меня боишься.
— Я не боюсь.
— А как это назвать? Ты ведь всегда боялась, что я увижу твои слезы. Признайся, Ивон. Или ты прятала их только из пустой гордости?
— Не из гордости. — Ивон повернулась к Джерри, и он увидел два влажных следа, оставленных на ее щеках слезами. — Никакой тут гордости нет, Джерри, — глухо повторила она. — Ты прав, я всегда боялась плакать. У моей матери слезы вызывали лишь еще больший гнев. Если ты плачешь, значит, ты слабый. А я боялась показаться слабой, чтобы ты не сделал мне еще больнее.
— Ивон, я не хотел быть жестоким, — попытался оправдаться Джерри. — Я просто не понимал, что жесток. Так выхолило. Ты права, я эгоист, я привык, что все крутится вокруг меня. И я просто не замечал, что делаю тебе больно.
— У тебя еще есть шанс исправиться, — сквозь слезы прошептала Ивон.
— Есть шанс? Скажи — и я выполню любую твою просьбу. — Джерри сделал шаг по направлению к Ивон, но она вытянула вперед руку, словно умоляя его не подходить к ней.
— Дай мне развод.
Джерри замер. Тоненькая ниточка, все еще тянувшаяся между ними, внезапно оборвалась. Он посмотрел на Ивон пустым, ничего не выражающим взглядом и кивнул.
Ивон спустилась с возвышения и направилась к выходу из зала. Джерри смотрел на ее худенькую ссутулившуюся фигурку и чувствовал мучительное желание догнать ее, прижать к себе, вернуть и никуда больше не отпускать…
9
— Я даже не знаю, какое слово подобрать, чтобы дать имя всему этому абсурду. — Фиона Даффин посмотрела на Каммингтона, ожидая, что тот разделит ее возмущение, но Каммингтон лишь кивнул, впрочем выражение торжественности на его лице давно уже сменила усталость. — На разбор таких дел у судьи Куни уходило максимум двадцать минут. Да никто толком и не выступал — судья слушал лишь адвокатов. Разумеется, если речь шла только о разводе, а не о разделе имущества. Но эти, — Фиона Даффин пренебрежительно кивнула в сторону Уэллингов, — даже не собираются ничего делить. Хоть убейте меня, мистер Каммингтон, но я не возьму в толк, зачем нужно было превращать банальный развод в целое судебное разбирательство. Если бы этой Таккер удалось спасти брак, я бы еще хоть как-то ее поняла. Но вместо этого она только рассорила их окончательно. Всплыли такие подробности. Боже мой, он ей изменял, она ему чуть не изменила. Ну зачем нужно было превращать развод в театр абсурда?