А Галя, догадавшись о его состоянии, уже говорила:
— Миш! Дай я лучше пойду пешком!..
И даже сняла с плеча руку.
Но Миша лишь крепче обнял девушку и молча, не глядя на нее, продолжал идти.
— Миш! Тебе ведь тяжело… — жалостливо убеждала она, сознавая в то же время, что никакие уговоры уже ни к чему не приведут.
Перед ее глазами плыл Мишин профиль. В нем было все незнакомое. Напряженное, резкое, мужское. С тревожным недоумением она вглядывалась в изменившиеся черты Мишани-Мишули-Мишуни, и сердце сжималось от томительных предчувствий…
МОЙ ЧЕРТОВ ЗАМ
Почти детектив
С чего начинается день в нормальной редакции? Непременно с каких-либо неотложных дел, связанных с выпуском газеты. У меня же — с очередной выходки моего заместителя.
Вот и сегодня. Только я зашел к себе в кабинет, как тут же влетела Зина с грудным на руках. Вид у нее взъерошенный. Все надето на скорую руку. Блузка и юбка съехали набок.
— Что случилось?
— Володька пропал!
— Как пропал? Он же в доме отдыха!
— Нет его там.
— Как нет?
— Да так и нет! Позвонила я утром, хотела его попросить, чтоб съездил в Ленинград, купил мне три метра тюля. А мне отвечают: «Не знаем, где он. Его уже второй день нет. Наверно, домой уехал!»
— А может быть, он уже дома? — несмело предположил я.
— Ты что, Петр Петрович, смеешься надо мной?
В общем, она и Макаров два сапога пара. Будь Зина моей женой, я бы и дня не вытерпел. Разве можно так жить — чуть что, бежит жаловаться на него? А он не только терпит, но еще и процветает при ней. Одну другой хлестче шутки отмачивает.
— Петр Петрович, помоги найти его. — В ее голосе появились жалобные нотки.
— Сейчас все брошу, побегу искать!
«Вот он у меня где, твой Володька!» — так прямо черным по белому и написано на моей физиономии. А она заметила это и сказала:
— Все-таки два дня, может, случилось чего?
— Ах, мы еще сомневаемся! Разве был хоть один день, когда с ним ничего не случалось? И вообще, — продолжал я, — Макаров сейчас в отпуске. Мне не подчиняется. Где он там ходит, где он там бродит, меня не касается!
Выпалил и тут же пожалел. Я забыл об одной Зининой особенности: она могла приходить в ярость лишь на общем спокойном фоне. Когда же еще кто-нибудь начинал кипятиться, она становилась холодной и ироничной.
Она сунула Ниночке в рот выпавшую соску и этаким невинным голосом спросила меня:
— Ты это кому говоришь, мне или себе?
— Тебе! А кому же еще? — разозлился я.
— Не плаць, Нинок. Дядя сютит! — посюсюкала она над дочкой.
А Ниночке-то всего шестой месяц, и понимает она ничуть не больше, чем ее чокнутые родители.
И, окинув меня своим особым взглядом, который я знаю уже двенадцать лет, вышла из кабинета.
Иди-иди!
Может быть, у него и началось все с семейной жизни? Хотя, говорят, он и до женитьбы был с приветом…
Я снял трубку, заказал междугородную.
— Это Шнырьков. Примите два заказа. Дом отдыха «Красные зори». Директора. И второй — Управление внутренних дел. Силантьева. Сперва — дом отдыха, а потом Управление. Жду.
Минуты через две меня соединили с домом отдыха. Все было правда. Вот уже два дня, как Макаров тайком, ничего не сказав администрации, уехал из дома отдыха. Не исчез, не скрылся, не пропал, а уехал. Что ж, пусть будет так — уехал. Но если уехал — то куда? Этого они сказать не могут. Может быть, знают соседи по комнате? Нет, все в один голос заявляют, что он никому ничего не говорил. Просто забрал вещички, и был таков. Ах, все-таки забрал вещи? Ну, мыльницу, зубную щетку, книжки. Чемодан, который хранится в кладовке, он не взял. Значит, рассчитывал вернуться? Возможно. Но назад они его уже не примут. Сегодня будет подписан приказ об его отчислении из дома отдыха. Чемодан он, конечно, может взять. Вот и все сведения, которыми они располагают. Не густо. Увы, больше ничем не могут помочь. Тогда всего доброго. До свидания…
Управление дали сразу после дома отдыха.
— Майора Силантьева!
— Кто спрашивает?
— Его товарищ, Шнырьков.
— Одну минутку. Он где-то здесь. Сейчас посмотрим.
По-видимому, он был где-то близко.
— Майор Силантьев у телефона.