Юра как раз спускался по главной лестнице. Увидев меня, он показал на свои часы. Будь я его подчиненным, он бы за опоздание на пять минут продраил меня с песочком.
— Пошли! Машина уже ждет!..
Обыкновенный милицейский «Москвич». Силантьев сел рядом с шофером — младшим сержантом. В силу служебного положения другого места он не признавал. Я же просунулся на заднее сиденье.
— Никаких новостей? — спросил я.
— Новостей навалом… Правда, Сергеев? — обратился он к водителю.
— Чего-чего, а этого добра хватает, — ответил тот, трогая машину. — Только успевай поворачиваться!
— Слышишь? — обернулся ко мне Юра. — У нас кроме твоего повернутого зама еще есть над чем голову поломать.
— Ну и ломайте! Для этого вы и существуете! — огрызнулся я.
— Вот так, Сергеев, все и рассуждают. Никакой благодарности! — усмехнулся Силантьев.
— Темный народ, — заметил младший сержант.
— Вот именно темный, — скосил на меня свой веселый, насмешливый глаз Юрка.
Я промолчал. Если реагировать на все силантьевские подначки, они никогда не кончатся. Да и пикироваться мне неохота. Не то настроение. Честно говоря, я до сих пор не знаю, зачем я поехал. Чтобы еще раз поглядеть на своего ненормального зама, затеявшего пеший переход из Ленинграда в Москву? Как будто мне больше делать нечего!..
Я хотел снова высказать все это Юре, но раздумал. Зачем? Все равно бесполезно. Сейчас им движет азарт сыщика: во что бы то ни стало найти пропавшего человека! А тот, может быть, и не пропадал никуда. Просто свернул с шоссе на проселочную или лесную дорогу. Чтобы шагать не по пыли, а по травке.
Интересно, как Силантьеву стало известно, что Макаров где-то на пути к Москве? Причем за какие-то считанные часы, пока я сидел в кабинете и ходил к Зине.
Я спросил Силантьева.
— Скажем ему, Сергеев? — как всегда, поиграл он со мной. — Может, очеркишко о нас напишет?
— Обо мне чего писать? — сказал шофер.
— Скромность украшает человека, а милиционера особенно. Раз нет возражений, раскроем секрет фирмы…
И оказалось все настолько просто, что даже удивительно. Стоило лишь по душам поговорить с соседями моего зама по комнате в доме отдыха, как выяснилось, что у одного из них он спрашивал, на чем лучше добраться до Московского шоссе, а у другого — сколько налегке можно сделать километров в сутки. Отсутствовал он два дня. Подсчитали, где он примерно должен находиться. Сообщили туда приметы. И через некоторое время поступило первое донесение…
— И это все? — не поверил я.
— А ты небось думал: электронно-вычислительные машины, вертолеты…
— Уж очень быстро.
— Просто мы умеем, когда это требуется, резво двигать ножками…
Неожиданно подала голос рация.
— Третий! Третий! Я — сорок восьмой! Я — сорок восьмой! Гражданин, которым интересовался майор Силантьев, проследовал по шоссе на Тосно! Ответьте, как поняли?
— Я третий! Я третий! Понял вас хорошо. Спасибо! — положив трубку, Силантьев обернулся. — Вот видишь, еще часок, и несть конца объятиям!
— Может, повернем назад? — робко спросил я.
— Без проверки и установления личности никак нельзя, товарищ наиглавнейший редактор!
— Почему нельзя?
— А ежели это не он? Ведь документов у него не спрашивали. А по приметам и ошибиться недолго. Так что, товарищ главный редактор, еще надо посмотреть, ваш ли это зам или чужой?..
Наконец мы выбрались из города. Стрелка на спидометре уже подбиралась к восьмидесяти. При виде нашей мигалки водители встречных машин лезли из кожи вон, чтобы показать, какие они примерные.
Сотни раз я проезжал по этому шоссе и мог с закрытыми глазами, только по ощущению прошедшего времени, по едва уловимым особенностям самой дороги, с точностью до нескольких сот метров распознать место, где проносится машина…
Вот здесь или чуточку дальше — определил я не глядя, — по правую руку, выстроились в ряд жилые корпуса совхоза «Шушары».
Сейчас мы пролетаем над железной дорогой. Иногда в этом месте выскакивают со своей непрошеной подсказкой паровозные гудки…
А тут начинались поля и фермы другого пригородного совхоза — «Ленсоветовского»…
Скоро будет поворот на Пушкин. Так оно и есть! Я ошибся всего на каких-нибудь сто метров…
Километровые столбы так и мелькали один за другим…
— Ну как там Зина? Здорово изменилась? — В глазах моего старого друга затаенное любопытство. Все-таки, наверное, у него что-нибудь там, на донышке сердца, осталось. Ведь столько лет вздыхал по ней.
— Как тебе сказать, — неопределенно произнес я. — В общем, как женщина ее возраста. Жизнь у нее нелегкая.