Словно мои тайные мысли прочел…
Уезжая на попутной, он крикнул на прощание слова, которые окончательно меня запутали:
— Свяжитесь с зенитчиками!
И еще что-то. Но я уже не разобрал. Почему я должен связаться с зенитчиками? Странно и непонятно.
На правом берегу к противнику подошли свежие подкрепления. Не дожидаясь утра, немцы предприняли новую попытку прорваться к реке. Против мотострелков, зарывшихся в землю на западной окраине села, были двинуты «тигры» и «фердинанды».
Одновременно усилился минометный обстрел левого берега. Мины ложились с большой точностью — наверху, где скопились боевая техника и люди, и на спусках к причалам. Танкисты, ожидавшие своей очереди на переправу, опустили крышки люков, и теперь им были не страшны никакие осколки. Зато другие только и делали, что ныряли в укрытия.
Раненых было много. Я с трудом успевал оказывать помощь. Сам и перевязывал, и делал уколы, и накладывал шины. Мои же санитары неотступно следовали за мной и лишь сокрушались, глядя на открытые раны. Едва я заканчивал перевязку очередного раненого, они чуть ли не вшестером подхватывали носилки и, искоса посматривая на тот берег, устремлялись к машине.
Один старшина был спокоен и не суетился. Капитан поручил ему вести запись раненых. Правда, грамотей он был не ахти какой. Но ведь и требовалось от него совсем немного: записать фамилию, имя-отчество, воинскую часть, домашний адрес, а также характер ранения. И все под мою диктовку. Хотя огрызок карандаша он держал своими короткими пальцами как живого таракана, который вот-вот может вырваться и убежать, с возложенными на него писарскими обязанностями он как будто справлялся.
Обстрел нашего берега закончился так же неожиданно, как и начался.
Теперь все свое внимание мы переключили на подходивший паром с ранеными.
— Десять минут на разгрузку! — приказал мне комендант.
Я растерялся. Только на то, чтобы перенести на берег тяжелораненых, у нас уйдет вдвое больше времени. Ведь это не мешки с продуктами и даже не ящики со снарядами! Прежде чем положить человека на носилки, мы должны установить, куда и как он ранен. Без этого мы не имеем права и с места его сдвинуть. А вдруг у него поврежден позвоночник или сотрясение мозга? Или еще что опасное для жизни? Если одного можно уложить на спину, то другого надо непременно лицом вниз. А третьего безопаснее всего перенести на руках. Так что на каждого тяжелораненого потребуется минимум три-четыре минуты. Кроме того, нужно помочь сойти и легкораненым. В конце концов, если человек ранен только в ногу или руку, из этого не следует, что он сам побежит на берег. Ясно одно: необходимо поговорить с майором, объяснить ему, что за десять минут никак не управиться!
Но легко сказать «поговорить с ним». Он ни секунды не стоял на месте. Да и вообще никого не слушал — ни старших, ни младших по званию. Малейшее возражение приводило его в ярость. И все же другого выхода у меня не было.
Сделав глубокий вдох, я рванулся вперед.
В моем распоряжении осталось совсем мало времени: уже двинулась к парому, отчаянно лязгая гусеницами, ближайшая «тридцатьчетверка».
Судя по всему, у майора все было рассчитано до секунды. Я сердито подумал: если бы это было возможно, он бы разгрузку и погрузку производил одновременно!
Догнал я его лишь у штабеля бревен.
— Товарищ майор! Можно вас на минутку!
Он повернул ко мне голову и возмущенно проговорил:
— Я же сказал вам «нет»! Вам что, этого недостаточно?
От неожиданности я оторопел: когда он мне сказал «нет»?
— Товарищ майор! — заикаясь от волнения, продолжал я. — Вы меня приняли за кого-то другого. Вы мне ничего такого не говорили!
— Отвяжитесь, лейтенант! — резко повысил голос комендант. — Или я прикажу удалить вас с переправы!
Неужели он до сих пор не узнал меня? Что делать? До разгрузки остались считанные минуты.
— Товарищ майор! — я едва не задохнулся от собственного крика. — Я же командир санитарного взвода!
Я увидел испуганные лица Орла, Дураченко и других санитаров…
Но комендант даже не обернулся на мой выкрик. Он быстро взбежал на причал, к которому вот-вот должен был пристать паром с ранеными.
Я решительно последовал за ним.
Вдруг он остановил на мне взгляд и сказал:
— Лейтенант, давайте быстрей выгружать раненых.
Произнес так, как будто между нами ничего не произошло. И глаза его выражали лишь озабоченность делами.
Я только собрался сказать, что десяти минут мало, как он окликнул командира парома и приказал ему немедленно готовиться в обратный путь.