— А за нечаянно бьют отчаянно! Знаете такую поговорку?
— Почти все ругаются, — оправдывался я.
— Все могут, а вам — не идет!
Она явно не торопилась к себе. Судя по всему, намерена была и дальше вести со мной разговор на разные темы. То, что ей хотелось повидать Саенкова, я понял сразу: она то и дело украдкой поглядывала на землянку — наверно, считала, что он сейчас там и в любую минуту может выглянуть.
Между тем затянувшееся отсутствие старшины начинало меня серьезно беспокоить. Что могло его задержать? По моим расчетам, он должен был вернуться часа два назад. Паромы, лодки, катера курсировали туда и обратно бесперебойно.
Чтобы Зина зря не томилась, я сказал, зябко поеживаясь от утренней прохлады:
— Что-то Саенкова долго нет…
— А где он? — живо спросила она.
— На том берегу.
— На том? — в ее голосе послышалась почтительная нотка. Впрочем, с уважительной интонацией говорили о правом береге почти все, кто находился на левом. — А чего он там делает?
— Повез горячую пищу первому отделению.
— А!.. Ну, ладно, — сказала Зина, поднимая Бедра. — Заболталась я тут с вами!
Пройдя несколько шагов, она обернулась и упрекнула санитаров:
— Хоть бы помог кто-нибудь!
Но те лишь мялись да переглядывались. Первым дрогнул Панько. Догнал Зину и подхватил ведра.
А через полчаса вернулся старшина — мрачный, с перевязанной рукой. На наш берег его доставили на лодке два бородача в шапках с красными ленточками — днепровские партизаны. На мой вопрос, что с ним, он отозвал меня в сторонку и доложил, что в первом отделении чепе — куда-то исчез Чепаль. Еще вечером Сперанский послал его вон в те хаты за молоком для раненых. Назад он уже не вернулся. Может, дезертировал, а может, сбежал к немцам: его тесть, сказывал Коваленков, был полицаем. Хорошо бы поспрашивать Задонского — все-таки из одного села, вместе ели, вместе пили.
Сам же он, Саенков, на том берегу обшарил все хаты, и нигде никаких следов. Зато пока искал — чуть не схлопотал пулю. А это? Так, слегка оцарапало…
— Да, с этим народом ухо надо держать востро! — сказал я и вдруг вспомнил, что почти теми же словами предупреждал меня о бдительности капитан со жгучим, пронизывающим взглядом. Тогда я ему не поверил. Даже осудил в душе за недоверие к людям. А возможно, он был прав…
Позвали Задонского.
Тот подошел, доложил почти по-уставному:
— Товарищу лейтенанте, явився по вашему наказу!
Его круглое усатое лицо с большими мешками под глазами выражало беспокойство.
— У меня к вам несколько вопросов, — сказал я.
— Пытайте. У мене вид вас тайн нэмае! — бойко заявил он.
— Вы хорошо знаете Чепаля?
— А що вин наробыв?
Итак, началась игра в кошки-мышки…
— Да ничего особенного, — соврал я.
— Та знаю трошкы. Людына як людына! — осторожно ответил санитар.
Но тут не выдержал старшина:
— Брось финтить, Задонский! Нашел перед кем дурочку валять!
— Яку дурочку? — удивленно и испуганно переспросил тот.
— А вот яку: сбежал к немцам твой Чепаль!
— Чепаль — до нимцив? — Вид у Задонского, точно его обухом по голове ударили.
— Или дезертировал, — постарался я несколько смягчить обвинение.
— Це не може буты, — негромко произнес санитар.
— Почему? — обрадовался я.
— Вин так чэкав наших, так чэкав…
— Не так, как у нас в поселке одна… стерва? Мужа ждала, а соседу дала? — со странным выражением лица проговорил старшина.
— У нього и сын був в партизанах.
— Сын в партизанах, а тесть в полицаях? С обеих сторон подстраховался?
— Вы и про тестя вже знаете?
— А ты как думал? — усмехнулся старшина.
— Так Чепаль за того тестя не видповидаэ! Той тесть вид першей жинкы.
Старшина повернулся ко мне:
— Ишь как закругляет! На все у него опровержение ТАСС имеется!
И опять к Задонскому:
— А ежели он у тебя такой хороший, то, может, скажешь нам с лейтенантом, куда он, такой хороший, подевался, покинул свой боевой пост?
— А як я можу то знаты? — пожал плечами Задонский. — Я на цьому берези, вин — на тому…
Мы со старшиной переглянулись. Дальше вести разговор было бессмысленно.
— Ладно, идите, Задонский, — отпустил я санитара.
Он неловко повернулся и зашагал к землянке.
— Куда же девался Чепаль?
— А хрен его знает! — произнес старшина. — Может, еще заявится…
Утром ко мне на перевязку пожаловал сам комендант переправы. Следом за ним в землянку спустился паренек в мятой шинели с солдатскими погонами. На его красненьком носу поблескивали очки в железной оправе. «Наверно, с майором», — решил я.