— Зачем? — насторожился я.
— Покушаете с нами!
— Спасибо, я уже сыт, — ответил я, пряча остатки хлеба в вещмешок.
— Наше дело предложить — верно, папаши?
«Папаши» дружно закивали головами и загалдели:
— Хиба нам жалко? Мы люды просты…
— Простые, простые, — не то поддакнул, не то возразил старшина. — Ну, как говорится, — сказал он, поднимаясь, — спасибо этому дому, теперь пойдем к другому…
Проходя мимо меня, остановился.
— Зря отказались, товарищ лейтенант. Такого мяса я лет десять не рубал. Чего-то они в него кладут. Верно, травку какую? Может, подсказать им?
— Не надо! Я прошу вас! — взмолился я, глотая слюну.
— Ну как хочете, — ответил он и осмотрелся. — У кого бы молочком разжиться? А то сухая корка горло дерет, — добавил он, подмигнув.
Двинулся между сидевшими, поглядывая то в одну, то в другую сторону. Наконец увидел бутылку молока. Подсел к братьям Ляшенко. Нет, я его не осуждал. Характер такой. Легкий, решительный, даже дерзкий. Что захотел, то и сделал. Не то что я. Но у нас разная степень ответственности. Что можно ему — мне непозволительно.
Я встал. Хотя время, отпущенное на привал, уже вышло, никто и бровью не повел. Так же спокойно продолжали есть, пить, переговариваться. Нет, один все-таки вспомнил о моем предупреждении, стал собираться. Это человек в обгоревшей шинели. Как же его фамилия? Да еще деловитый и серьезный Орел…
— Товарищи, пора! — сказал я.
Меня слышали все, но я не видел, чтобы напоминание на кого-нибудь подействовало. Не спеша доедали, допивали, складывали продукты. Так можно и целый час провозиться!
— Товарищи, побыстрее! Ведь нам сегодня надо много пройти! — взывал я.
Наконец мне на помощь пришел старшина. Вытерев рукавом губы, скомандовал:
— В две шеренги становись!
На этот раз как ни тяжело им было подниматься и строиться после обильной еды, а пришлось…
— Смирно!
Хорошо и то, что перестали разговаривать в строю.
— Направо!
Кто направо, кто налево.
— Левое плечо вперед! Шагом марш!
Прежде чем выполнить команду, некоторые посмотрели на соседей. Лишь двое — человек в дырявой шинели да Орел — делали все правильно.
— Раз, два, три!.. Раз, два, три!
Так, строем взвод прошел всего метров сто — до дороги и немного по ней. Проходившими машинами его опять прижало к обочине, и снова каждый шагал сам по себе…
И в самом деле, почему нас отправили пешком, в то время как в направлении к Днепру шли сотни машин? Логически рассуждая, если мы там так нужны, то, казалось бы, надо было нас туда быстрее доставить? Между тем мы топали на своих двоих, глотали пыль и набивали мозоли на ногах. Хотя бы дали понять, что можем добираться по своему усмотрению — пешком или на попутных. Ан нет, сказано было ясно, недвусмысленно: «Переход до Днепра займет у вас двое суток». А на машинах и езды-то всего несколько часов!
Как ни странно, но первым этот вопрос задал мне огромный Дураченко. Очевидно, ему, как самому тяжелому на подъем, раньше всех пришла в голову мысль: а зачем идти пешком, когда можно ехать? И я не знал, что ответить.
Но вот на одном из привалов, когда все опять потянулись к своим уемистым торбам, меня неожиданно осенило: да нас погнали пешим ходом для того, чтобы я имел время позаниматься с людьми, научить их хотя бы самым простым вещам, которые необходимо знать санитару! На переправе будет не до этого, там надо спасать жизни! А мы… а мы… вместо того чтобы дорожить каждой минутой, только и делаем, что едим!
Все! Пора приниматься за дело!
Я попросил старшину объявить о моем решении.
— На заправку — пять минут! — зарокотал он. — Опосля товарищ лейтенант покажет вам, что должен делать санитар на поле боя. Предупреждение на будущее: такие занятия будут на всех привалах!
Я думал, что и в этот раз придется подгонять с едой. Но, к моему удивлению, уже через семь минут они были готовы к занятию. Сидели и смотрели на меня с откровенным ожиданием, словно детишки, соскучившиеся по школе после долгих летних каникул. Все лица серьезные и внимательные. Ни одного насмешливого или скучающего.
Начал я с задач взвода. Коротко обрисовал трудности, которые нас ждут на переправе, — о них мне досконально рассказал капитан Борисов.
Над головами неуверенно поднялась рука.
— Могу задать вопрос? — Глаза санитара по-прежнему смотрели на меня невидяще и отрешенно. — Мы несем ответственность за один левый берег или за правый тоже?
— За оба, — ответил я. — Так же, как за раненых на воде.