Риз рискнул отвести взгляд от Юдифи и поглядеть на Гарольда. Лицо того казалось застывшей маской, глаза подозрительно блестели. Он пошатнулся и схватился за плечо Риза. Наверное, машинально, но теперь Джон скорее умер бы, чем пошевелился и лишил его опоры.
— Сколько раз… она говорила с тобой? — спросил Грач.
— Лишь однажды, — вздохнула Юдифь, кажется, на сей раз с неподдельным разочарованием. — Все остальное — какие-то картинки, неясные образы… Но все-таки их хватило, чтобы найти вас. Прошу вас, лорд Гарольд! Вы особенный.
— Лесть вам не поможет, — холодно заметил Грач.
— О нет, это не лесть, — Юдифь улыбнулась полубезумно. — Так Она сказала. Дураки пытаются использовать Ее дар ради наживы, а умные пытаются забывать о нем, закрывают свое сердце от других людей… И только вы сопротивлялись — а все-таки поняли дар! Но видения изматывают вас. Пожалуйста, позвольте мне помочь. Мои видения еще не так ярки, потому что я моложе. Но я легче переношу их, я нужна вам!
Судя по виду Грача, он не мог ничего ответить, что-то в словах Юдифи поразило его слишком глубоко. Может быть, то, что он впервые в жизни нашел такого же, как он. Может быть, глубокая, непререкаемая вера Юдифи в божественность его дара.
А говорила с ней, наверное, Богородица, решил Риз, а не Враг, принявший ее облик. Враг призывал бы не помогать Грачу, а убить его. Странно, конечно, что Пресвятая дева выбрала убийцу, но разве сам Риз многим лучше Юдифи? Разве руки у него не в крови по плечи? И все же Гарольд приблизил его к себе и позволяет служить.
Не дожидаясь, пока Грач опомнится, Риз первым задал здравый вопрос:
— Как ты подчинила ганзейцев?
Юдифь посмотрела на него со смесью неприязни, превосходства и чего-то особенно хищного, почти похожего на заигрывание.
— Ради всего святого, да разве это сложно! Я могу годами водить мужчину на длине плети. А если этих мужчин целая орда — тем проще.
Глядя на нее в полутьме, Риз поверил: может. И про плеть… слыхал он такие вещи.
— И чем же вы собираетесь помогать мне? — Грач наконец обрел голос. И добавил с какой-то новой, расчетливой интонацией: — …мисс Саманта?
Юдифь вздрогнула, изменилась в лице.
— Вы думали, я не узнаю ваше имя? — мягко спросил Грач. — Мать хотела назвать вас Самантой, но в монастыре вас крестили именем Руфь, а при постриге назвали Беренгарией. Оба этих имени вам ненавистны, и вы выбрали имя библейской героини, убившей знаменитого полководца.
Глаза женщины широко-широко распахнулись, она поднесла к полуоткрытому рту дрожащие пальцы.
— Мне никогда… — пробормотала она. — Мне сказали, что запись о моем рождении была уничтожена… я воспитывалась в монастыре… О, сколько я молилась, чтобы узнать, кто мои родители, но никогда не видела их!
А это выражение лица Риз знал даже слишком хорошо: то было выражение религиозного экстаза.
— Да, — произнес Грач будничным тоном, — я увидел ваше имя во сне. Но не ищите загадочной истории вашего рождения. Вы, как и подозревали, были плодом супружеской измены, мать оставила вас при монастыре вместе с солидным пожертвованием. Она любила вас, но была вынуждена так поступить из-за подозрений мужа. Ее звали Матильда из Гроувз-Крик, она давно мертва. Ваш отец погиб еще раньше. Итак, повторяю свой вопрос: чем вы хотите помочь?
Юдифь глубоко вздохнула, явно беря себя в руки. Часть прежнего бешеного блеска вернулась на ее лицо, странно преобразившись.
— У меня есть сведения, — сказала она, — что королева Алиенора и старшие принцы готовят покушение на короля. Я думаю, вам полезно будет это знать, милорд.
Глава 13. Земля виноделов
Если Британия пахла вереском и дымом, а звучала как лютня и народные песни, то в Окситании под ярким солнцем уже распускались первые фиалки, а нежные голоса возносились к небу в превосходной гармонии под изысканные стоны виолы. Ей-богу, прямолинейные и вспыльчивые британцы имели больше общего с потомками викингов из Дании и Норвегии, нежели с хитрыми сладкоречивыми южанами.
Жители Гиени, Тулузы, Гаскони, Пуату и прочей Окситании, хоть и принадлежали к подданным английской короны, на деле не признавали Лондон за столицу, а британские острова были для них не более чем россыпь покрытых лишайником скал в полуночном океане. Связанные только династическим браком, эти две части королевства еще не притерлись друг к другу, едва успев перекинуть через океан ниточки торговых связей. Оставалось только удивляться, как Генрих рассчитывал собрать свое лоскутное королевство в империю, еще и при его отношениях со старшими сыновьями!