— Сестра Шоу! — проговорил Грач. — Чрезвычайно рад вас видеть. Как поживает наша общая знакомая?
— Вы про эту чокнутую Юдифь? — на лице Шоу появилось что-то вроде терпеливого раздражения, хотя сестра-госпитальер и не производила впечатление человека терпеливого. — Она — замысел Врага рода человеческого против нашего ордена. Все с ней хорошо. А вот с Раймондом… Я не знаю, что с ним такое, но Джосс еле-еле его уговорила рассказать Генриху о заговоре! Он отказывался даже верить письму: если бы в отряде не было его людей и если бы вела его не Картер, известная своей честностью, не знаю даже, решился бы он пустить его в ход…
— Не похоже на то, что я знаю о Раймонде, — пробормотал Грач.
— Вот и Джосс то же говорит, — мрачно кивнула Шоу. — С нас семь потов сошло, пока мы его уломали поговорить с Генрихом. Только бы теперь не передумал.
К ним присоединился Фаско (то ли как-то просочился мимо стражника, то ли тоже заплатил непомерную цену), очень обрадовался присутствию Шоу и предложил ей орехов в меду. Та поглядела на тосканца как на слизняка, но орехи взяла.
— Вы не подумайте, я от чистого сердца! — Фаско прижал обе руки к груди. — Исключительно в знак восхищения!
— Да мне плевать, — ответила Шоу равнодушно. — Еда есть еда, я от нее не отказываюсь.
Наконец на лужайке собралось достаточно благородных господ. Многие из них оказались под тем же навесом, что Риз с Грачом. Риз ловил любопытные взгляды: видно, гости пытались угадать, откуда они такие взялись. Риз на этот счет не беспокоился. Ничто в их с Грачом одежде не указывало на определенную местность: англо-норманны подумают, что они из тулузцев, а тулузцы решат, что перед ними норманны.
А вообще-то Риз слышал в толпе много говоров и замечал орнаменты и покрои со всего континента: примирение графа Тулузского и короля Английского было горячей сплетней, многие явились сюда специально, полюбоваться на это зрелище.
Риз даже себя поймал на легком волнении: как-то выглядит английский король, самый могущественный феодал Европы после, может быть, императора Фридриха[51]?
Оказалось, ничего особенного. Высокий, не молодой, но и не старый — лет на десять старше Риза. В светлых, рыжеватых волосах седина, окладистая борода тщательно расчесана и завита. Тяжелый взгляд синих глаз исподлобья.
Риз решил, что Ричард очень походил на отца, и если бы Ризу случалось видеть Генриха прежде, он бы его сына в Уорике, конечно, узнал. По слухам, все законные сыновья короля были похожи на него, и только поэтому он вроде бы до сих пор не развелся с королевой.
И в самом деле: вслед за Генрихом к трону шел юноша, почти точная копия короля, только с более тонкими чертами лица. Вероятно, то был Генрих Молодой король, старший сын Генриха и второй коронованный король Англии. Даже борода у него была завита точно так же, и наряд походил на отцовский.
Позади обоих Генрихов, держась под руки, шагали две женщины: одна в ярко-голубом (почти такого же цвета была котта с цветочным орнаментом на пареньке в ипсвичской церкви), другая в глубоком темно-зеленом. Та, что в темно-зеленом, казалась очень юной, и все же головной убор говорил о ее замужнем положении. Риз решил, что это Маргарита, жена Генриха Молодого.
Что касается второй… Сперва он подумал, что, может быть, она одна из придворных леди Маргариты — но почему держится даже чуть впереди? А потом понял: нет, это и есть королева Алиенора. В ослепительно-голубом блио, с белым платком на голове она казалась совсем свежей и молодой. Когда процессия подошла ближе, правда, стали видны морщины, что окружили глаза и протянулись от крыльев носа к губам. Но, несмотря на них, королева Алиенора все же была сказочно хороша. Некогда, слышал Риз, ее называли первой красавицей Европы.
— Рискнула! — пробормотал Грач с нескрываемым восхищением.
— Ты о чем? — спросил Риз.
— Платье, сэр Джон! Женщине в ее возрасте почти неприлично носить такие яркие тона… Но она надела — в пику мужу, надо полагать, который завел молодую любовницу, принцессу Элис… Глядите, как на нее все смотрят!
Ризу невыносимо захотелось спросить, не знал ли Грач королеву лично: он говорил о ней с той особенной интимностью, которую обычно применяют к знакомым, но никак не к первым лицам государства.
Между тем церемония начиналась. Генрих уселся на трон с таким видом, как будто ему противно было даже находиться на этом лугу в ясный солнечный день. С другого конца площадки, огороженной, будто на турнире, жердинами, к нему двинулся Раймонд Тулузский, окруженный свитой.
51
Речь идет о Фридрихе Барбароссе, императоре Священной Римской Империи, которая считалась самым могущественным государством Европы.