Грач, с помятым со сна лицом, смотрел на Риза и хлопал глазами. По взгляду его было понятно, что он до сих пор не совсем здесь.
— Грач, — сказал Риз. — Как твоя спина, не болит?
— Болит ужасно, — ответил Грач, постепенно обретая свою обычную сухость, — так что, сэр Джон, я буду весьма признателен, если не станешь больше попадать в такие переделки.
Морщась, Риз все-таки сел. Грач не стал ему помогать, только смотрел безотрывно, как он двигается. С переменой позы пришла боль в груди… а Риз как-то уже позабыл о ребрах на фоне руки.
— Пустяки, — сказал он. — Царапина. Даже неловко, что я отрубился по такой причине.
— Сестра Шоу так и сказала, — Грач по-прежнему не моргал, словно боялся взгляд отвести от Риза. — И я ответил ей то же, что говорю вам: у вас было задето сухожилие, которое мне пришлось сшивать, вы потеряли много крови, плюс огромное напряжение всех сил, удар по ребрам… В общем, менее могучего человека все это могло бы и убить.
Риза охватила злость. Он злился на Фаско, который не оставил его в лесу. На себя, согласившегося с планом Алиеноры. На Грача, который зачем-то просил его вернуться. Если бы он тогда не попросил… Может быть, у Риза достало бы сил исполнить свой долг и умереть как подобает.
Еще он вспомнил, что Грач говорил перед тем, как напоить Риза снотворным снадобьем.
— Ты был прав, милорд, — сказал Риз резко. — Я заслуживаю потерять несколько пальцев. Я заслуживаю потерять и всю руку.
— О чем ты, сэр Джон? — произнес Грач с неподдельным ужасом. — Неужто ты не понимаешь, в каких чувствах это было сказано?
— Я не выполнил твоей задачи, — Риз отвел глаза.
— Ты спас жизнь королеве, — глухо произнес Грач. — Мне опять… были видения. Война будет, да. Но она утихнет через пару лет. Король будет и дальше воевать с сыновьями, иногда мириться с кем-то из них и объявлять войну другому. Кто-то из сыновей погибнет. Я не видел, кто займет трон после Генриха, там все смутно.
Может быть, еще пару месяцев назад Риз бы поверил Грачу. Но теперь он чувствовал, когда его патрон о чем-то умалчивает.
— А выжженные виноградники? — спросил он. — А половина франкских земель, ставшие выжженной пустыней? А походы еретиков на Рим? Этого всего не будет тоже, потому что мы спасли королеву?
Грач отвел глаза. Потом ответил:
— Не знаю, Риз. Эти видения не ушли совсем, но отдалились. Может быть, до них теперь дольше. Может быть, со временем они померкнут совсем. А может быть, это и вовсе не настоящие видения, просто мой скорбный разум понемногу отказывается служить мне.
Последняя мысль, решил Риз, хуже всего. Плевать на все французские земли, да и на английские по большому счету; пусть горят, тем более через сто или двести лет, или куда там достигают видения Гарольда.
— Дай мне пить, — попросил Риз.
Когда Грач подносил бурдюк к его рту, у него дрожали руки. Вода была неприятной на вкус, тухлой, но все же это была вода, и Риз почувствовал почти религиозную благодарность за нее — как за дождь, оросивший пустыню.
— Выходит, кошмары не прошли, — сказал Риз, напившись.
Это простое действие совсем обессилило его. В страхе он гадал, когда способен будет взять в руки меч.
— Мне придется научиться жить с ними, только и всего, — пожал плечами Грач. — Они становятся сильнее с возрастом, тут уж ничего не поделаешь.
— Где мы?
— На крестьянском подворье в окрестностях Шовиньона, здесь живет большая, довольно зажиточная семья. По сходной цене они укрыли нас в хозяйственных пристройках. Мы останемся здесь, сколько будет надо, а потом двинемся на побережье, затем — в Англию. Торопиться нет нужды. Или, — он вдруг сделал паузу, — если хочешь поехать с сестрами Шоу и Картер в Иерусалим, куда они собираются отсюда, это тоже можно устроить. Думаю, сестра Картер похлопочет за тебя в Ордене.
— Прогоняешь? — выдохнул Риз.
— Никогда, — Грач положил руку ему на лоб. Пальцы у него были не такими прохладными, как хотелось бы Ризу, но они успокаивали. — Просто хочу, чтобы ты делал то, к чему лежит у тебя душа. Ты убедился, что то дело, которому я посвятил себя, иногда бывает бесполезно. Не всегда мы становимся спасителями сотен или тысяч. Иногда одна жизнь — вот и все, что нам остается. Возможно, более благородное дело тебе больше по вкусу…
По идее тут нужно было ответить что-нибудь в духе: «Я принес вам клятву верности, сэр, и никогда не оставлю». Но у Риза просто не было дыхания на такую длинную речь. Поэтому он только пробормотал короткую фразу на языке своей матери, не вполне приличного содержания.