Выбрать главу

Судя по легкому, едва слышному смешку Грача, тот понял.

* * *

Через два дня их дороги разошлись. Юдифь, обе сестры-госпитальеры и Фаско отправились на полдень (Фаско собирался навестить родных в Тоскане с разрешения Грача). Риз и Грач в сопровождении слуги-полуумка, нанятого в здешней деревне за сущие гроши, ехали в Нормандию, где Грач владел небольшим замком на побережье.

Юдифь за это время настолько поладила с сестрами Шоу и Картер, что те даже выдали ей запасное орденское одеяние и соорудили из какой-то тряпки головной убор послушницы (сами они, словно мужчины, обходились без всяких головных уборов, если не считать шапочки под шлем). Риз уже привык и не дивился этой метаморфозе.

Перед расставанием Юдифь обняла Грача — так, как дочь могла бы обнять отца.

— Спасибо, — сказала она ему.

— Ты сама увидела путь раньше, чем нашла меня, — сказал Грач. — Я ничего не сделал.

— О нет, — Юдифь улыбалась особенно светло, словно статуя Пресвятой Девы. — Ты дал мне веру, чтобы следовать этим путем. Я ведь давно ее потеряла. Мои руки пачкали все, к чему прикасались. Ты очистил их.

— Увы, — сказал Грач. — И хотел бы принять эту заслугу, но не могу. Ты ведь мне навязалась, разве забыла?

Юдифь рассмеялась, обняла Грача еще раз и вскочила на свою маленькую кобылку.

Картер и Риз еще раз пожали друг другу руки.

— Если нужна будет помощь, пишите нам через Орден, — сказала Картер. — Мы придем.

— И наоборот, — серьезно ответил Риз.

Он подумал мельком, что если бы жизнь сложилась по-другому… Если бы он уже не служил Грачу телом и душой, если бы Картер не была связана своими обетами — тогда, может быть… Но мысль была совсем слабой, даже без сожаления. Дружба между ними была слишком драгоценна, чтобы отягощать ее мыслями о Джоселин Картер как о женщине.

Шоу же только махнула Ризу рукой — и мгновенно превратила этот жест в шлепок по руке Юдифи, которая под шумок лезла в седельные сумки Шоу, надеясь чем-то там поживиться.

Фаско тоже простился коротко: куда больше времени он уделил вновь нанятому пареньку, натаскивая его на все то, что положено знать слуге. В заключение он буркнул, что этому идиоту еще можно доверить приготовление каши, но обихаживать лошадей и оружие лучше самим; погладил напоследок Гнедко и Звездочку… И вот уже четверо всадников, включая трех женщин, уезжают прочь по пыльной дороге.

Перед Грачом и Ризом лежала дорога не такая пыльная, скорее, каменистая, уходящая в лесную чащу. Нормандия, потом Англия…

Ночью накануне Грача кошмары не мучили, но не мог заснуть уже Риз: болели, заживая, раны. Грач начал пересказывать ему какой-то исторический труд об отцах церкви. Разговор, как водится, зашел о том, куда и как далеко дотягиваются уже его видения.

Тогда Грач вздохнул и сказал:

«Хотите, я сделаю вам пророчество, которое не имеет ничего общего с пророческим даром?.. — дождавшись кивка, он продолжил. — Когда-нибудь про нас скажут, что мы жили во времена размытые, неустоявшиеся. Когда Европа только определяла свои границы, когда люди не отделяли служение Господу от убийства и бросались на поиски Грааля, чтобы забыть о пустом желудке. Когда человеческая жизнь сама по себе, по сравнению с идеей, ценилась так мало, что только полудурок мог бы попусту тратить время и силы, пытаясь спасти безвестных ему людей…»

«Или святой», — поправил его Риз.

«Вот кем-кем, а святыми нас никогда не назовут, — усмехнулся Грач. — Пойдем дальше по этому пути — нас не ждет ничего, кроме новых разочарований и, может статься, мучительной гибели».

«Значит, так тому и быть».

Теперь, поутру, от ночного разговора осталась только тяжесть в затылке, рука уже не болела, а дорога ложилась под ноги лошадям, бесконечная.

Эпилог

Это правда, что концов не бывает. Но некоторые остановки случаются длиннее, чем другие.

Как и предсказывал Грач, война между королем и принцами длилась много лет. Все это время королева Алиенора томилась в плену, ибо король не желал отпускать ее на волю, опасаясь интриг. Условия ее плена, впрочем, были вполне сносные.

Затем умер от болезни Генрих Молодой. Перед смертью он звал к себе отца, желая примириться с ним; король не поехал, заподозрив ловушку. Позже умер и сам Генрих-старший — по иронии судьбы, именно в замке Шинон, который сыграл такую роль в его жизни. Говорят, перед смертью он до последнего замаливал обиду перед духом старинного друга Томаса Бекета.

Выйдя из шестнадцатилетнего плена, престарелая королева Алиенора (ей было уже за шестьдесят) оказалась в положении правителя страны, ибо ее средний сын Ричард, ставший королем, мало интересовался государственными делами — все больше тем, как собрать денег для очередного крестового похода.