Но как спрятать оружие? Взглянув на большой кружевной воротник своей рубашки, Энни тут же нашла ответ. Отогнув воротник, она развернула ножницы острыми кончиками от шеи и воткнула их в тонкую льняную ткань — как если бы это была большая булавка. Расправив воротник, Энни испытала некоторое облегчение: теперь она была готова к бою!
Она уже собиралась покинуть отгороженный ширмой безопасный уголок, как вдруг вспомнила про противозачаточные таблетки, которые лежали в ее сумке, в кармашке на молнии. Энни не отличалась слишком свободным нравом — мало того, в последнее время у нее вообще не было постоянного любовника, — но благоразумие заставляло ее регулярно пить пилюли. «Не стоит делать перерыва, — решила она. — Кто знает, что со мной будет в ближайшие дни?»
К сожалению, таблеток оставалось всего на несколько недель. Энни рассмеялась над своими нелепыми мыслями. В самом деле, стоит ли волноваться о запасе противозачаточных пилюль, когда ты находишься в другом веке и едешь на смертную казнь?
Поморщившись, Энни без воды проглотила маленькую таблетку и наконец вышла из-за ширмы, держа в руке сложенную одежду и сумку. Сэм присвистнул. Она резко остановилась и покраснела, увидев, что он стоит напротив и пожирает ее своими темными глазами. Энни бросила одежду и сумку на стул.
— Это тоже входит в твою работу, охотник за головами? Он усмехнулся.
— Что, я уж и посмотреть не могу? Закон этого не запрещает.
— Если ты еще раз так на меня взглянешь, я напишу новый закон!
Сэм опять усмехнулся и начал стягивать с себя рубашку из оленьей кожи. Ее взору предстали красивые мускулистые руки и грудь, поросшая темными волосами, спускавшимися к плоскому животу.
— Ты хочешь раздеться у меня на глазах? — спросила она дрожащим голосом.
— Не до конца. Да никто и не просит тебя смотреть. Она сдвинула брови. У нее на глазах Сэм достал из седельной сумки наручники и двинулся к ней.
Энни подозрительно сощурилась.
— Ты становишься извращенцем? Он нахмурился.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но я не позволю тебе на меня наброситься, пока я буду мыться. Я пристегну тебя наручниками к кровати.
Он попытался ухватить ее за руку, но тут Энни вспомнила, как сильно натерты ее запястья, и вскинула руки кверху.
— Не надо, прошу тебя! Ты только взгляни на мои руки — на них ободрана кожа! И все из-за веревок, которыми ты связывал меня два дня подряд. Я не выдержу целую ночь в наручниках!
Сэм заколебался, рассматривая раны на ее запястьях. На щеке его дергался мускул.
— Что же прикажешь с тобой делать?
Энни молча уставилась на своего мучителя, и вдруг ее осенило. Она с трудом подавила торжествующую ухмылку, вспомнив маленькие ножницы, спрятанные у нее под воротником, и щедрый подарок хозяйки галантерейного магазина.
— Свяжи меня шарфами, — предложила она.
— Какими еще шарфами?
— Шелковыми шарфиками, которые мне подарила женщина в магазине. Она сказала, что они не натирают кожу.
Сэм округлил глаза и открыл рот. Это выглядело комично.
— Черт возьми! Ты что, говорила торговке, что я связываю тебе руки?
— Конечно, нет! Просто она подарила мне шарфики, чтобы я защитила ими шею от ветра. — Энни кивнула на туалетный столик. — Они вон в той коробке.
Сэм ухмыльнулся.
— Ага. Если я привяжу тебя к кровати шарфиками, тебе будет гораздо проще удрать, верно?
Энни ехидно хмыкнула:
— «Проще удрать»! Ты ковбой или нет? Ведь ты же умеешь вязать прочные узлы. Мои руки — наглядное тому доказательство!
Он задумался, потом вздохнул:
— Ладно, сестренка. Но помни: ты сама об этом просила! Он прошагал к туалетному столику и достал из коробки два длинных шелковых шарфа.
Вернувшись к ней, он тихо засмеялся.
— Значит, по-твоему, я умею вязать прочные узлы… Вскоре Энни убедилась, что он действительно это умеет.
Сэм велел ей лечь на кровать и протянуть руки к прутьям железного изголовья. Один конец каждого шарфика он привязал к ее запястью, другой — к железному пруту. В результате руки Энни оказались на таком расстоянии одна от другой, что самостоятельно распутать узлы она бы не могла. Сэм подался назад и подмигнул своей пленнице.
— Потрясающе выглядишь!
— Чтоб тебе утонуть в ванне!
Негодяй весело фыркнул и отошел от кровати.
Энни взглянула на свои путы. Черт возьми, а ведь он потрудился на славу! Петли, охватывающие запястья, были достаточно свободными и не натирали больную кожу, но узлы… они казались такими же крепкими и неприступными, как и сам Сэм!
Энни слышала, как он сел в ванну. Ничего себе ситуация! Всего два дня назад она и представить себе не могла, что будет лежать в гостиничном номере со связанными руками, а в нескольких шагах от нее будет мыться в ванне невероятно сексуальный мужчина.
Он плескался в воде и громко пел песню первых поселенцев. У него был приятный густой баритон.
Энни скрипела зубами, но через несколько минут с губ ее сорвался невольный вздох восхищения: он вышел из-за ширмы в одном узком белом полотенце, обмотанном вокруг пояса. У нее пересохло во рту, когда она увидела его великолепную фигуру — длинные мускулистые ноги, поросшие темными волосами, гладкую спину, плечи, блестевшие от воды, и мокрые каштановые волосы, завивавшиеся над ушами и на затылке. Энни зачарованно смотрела, как он подошел к своим седельным сумкам, достал оловянную коробочку с бритвенными принадлежностями, потом вернулся к ванне, взбил мыльную пену и начал бриться.
О Боже, как же он красив!
Наконец Энни обрела дар речи:
— Где твоя пижама?
Сэм осторожно водил старомодной бритвой по шее.
— У меня нет пижамы.
— А в чем же ты спишь?
— В чем мать родила.
— Ничего себе! — возмутилась Энни, но голос ее дрогнул. Сэм оглянулся.
— Ты спишь голым? — резко спросила она. Он лишь улыбнулся в ответ. — Ну уж нет! Я не позволю тебе спать голым в этой комнате!
— Женщина, когда наконец ты закроешь рот?
Энни замолчала, продолжая следить за ритмичными взмахами его руки. Интересно, что бы сказали ее далласские подруги, увидев ее сейчас?
Энни улыбнулась. Вообще-то ее подруги не отличались большой скромностью и обезумели бы от такого красавчика. Джинджер наверняка сказала бы: «Ну и пусть он везет тебя на казнь! Сорви с него полотенце и прыгни ему на шею! Он просто душка. Я бы каждый день сдавалась ему в плен!»
Однако Энни была выше столь фривольных идей.
Но когда Сэм стер с лица остатки пены и двинулся к своей кровати, пульс у нее участился. Чисто вымытый и гладко выбритый, он был совершенно неотразим — от сексуального желобка на подбородке до чувственных губ, крупного носа, высоких скул, глубоко посаженных глаз и высокого лба.
При других обстоятельствах Энни и впрямь захотелось бы сорвать с него полотенце…
Сэм остановился между кроватями.
— Отвернись, пожалуйста.
— Это еще зачем?
— Затем, что я сейчас сниму полотенце, погашу лампу и лягу в постель.
— Вот как? — усмехнулась она. — Вообще-то джентльмен для начала погасил бы лампу.
— А кто тебе сказал, что я джентльмен? — В его взгляде мелькнули хитрые искорки. — Ты ведь тоже не отворачиваешься. Что, любопытно, сестренка?
Этот наглый выпад возмутил Энни.
— Нисколько. Я вижу, ты не только тупица и упрямец, но еще и эксгибиционист.
— Кто-кто? — прорычал он.
— Человек, которому нравится щеголять своей наготой, оскорбляя женщин.
Его красивое лицо потемнело.
— Ты у меня сейчас договоришься! Вот возьму и намылю твой грязный язычок, чтобы знала, как себя вести!
Энни вскипела.
— Вы полны самых гадких идей, мистер Ноубл! Жаль, что вам не хватает здравого смысла, иначе вы давно поняли бы, что поймали не ту добычу.
Сэм сердито прошагал к ночному столику.
— Замолчи! Я устал и хочу спать!
— Ты что, собираешься заткнуть мне рот? — сладко пропела Энни, но обезоруживающая улыбка Сэма, обнажившая его ровные белые зубы, заставила ее пожалеть о своих словах.