— Яков, дорогой Яков, неужели ты думаешь, что я разучился конспирации? Успокой Владимира Ильича. Скажи ему, что я лучше умру, чем...
Свердлов перебил его:
— Вот это как раз Ленин кате-го-рически тебе запрещает! Я — тоже! Ты нам нужен только живой. И никаких «умру»! Пусть умирают они... — махнул он рукой вдаль. — И вези сюда свою жену и Ясика. По приезде — прямо ко мне на квартиру.
— Ясно, мой дорогой председатель ВЦИК!
Андрею и Верочке Свердлов объяснил:
— Скоро приедет сын Феликса Эдмундовича. Его зовут Ясик. Он ещё не умеет разговаривать по-русски. Но вы должны подружиться с ним, он будет вам очень хорошим товарищем. А говорить по-русски быстро научится.
«Арзамас Реввоенсовет Республики. Вацетису, Данишевскому Предлагаем принять самые срочные меры подаче помощи Царицыну. Исполнении донести. Ленин, Свердлов».
«Козлов Сытину, Царицын Ворошилову
Получаем отчаянные телеграммы Ворошилова о неполучении снарядов и патронов вопреки его многократным требованиям и настояниям.
Предлагаем немедленно проверить это, принять самые энергичные меры для удовлетворения и известить нас, что сделано. Указать ответственных исполнении лиц. Ленин, Свердлов».
Ленин предложил:
— Думаю, Яков Михайлович, вам необходимо выехать в Козлов и уладить все дела на месте.
— Хорошо, Владимир Ильич. Как только вы приедете в Москву, я немедленно отправляюсь в Козлов. Сейчас всё идёт по плану. Готовимся к Шестому съезду Советов, первой годовщине Октябрьской революции.
Ленин встал, прошёлся по комнате. Он был ещё бледен, но уже подвижен, в глазах огонь, такой знакомый, такой близкий.
— Первая годовщина... понимаете, Яков Михайлович? Советская власть живёт целый год! И вот что важно: живёт и крепнет. И не думает сдаваться.
— Ни на минуту не думает, Владимир Ильич!
Они вышли на крыльцо и уселись на ступеньках. Ленин был весел, задорен, и это его состояние больше всего порадовало Свердлова. Правда, рука у Владимира Ильича ещё болела после ранения и была на перевязи. Он даже пиджак на левое плечо лишь накинул, а рукав остался пустым.
Окончив деловой разговор, Владимир Ильич предложил детям:
— Давайте-ка играть в салочки.
Водить досталось Верочке. Она погналась за Владимиром Ильичём. Ей удалось задеть его пустой рукав.
— Поймала, поймала, — радовалась девочка.
— Ты поймала мой пиджак, а не меня, это не считается.
— Считается.
— Нет, не считается.
— Считается, считается.
— Нет, не считается, — не уступал Владимир Ильич.
Глава сороковая.
Два письма
«Дорогой мой муж и отец, с приветом к тебе верная жена Мария и сын Василий. Сообщаем, что мы живы и здоровы, чего и тебе желаем. А живы мы только потому, что приехал к нам в прошлом месяце какой-то мужик — вроде из купцов. Купцом он и назвался. И сказал тот бородатый, что мне с сыном собираться надо, потому как местные богатеи против меня да Васятки всякие убийства готовят. А я и сама это знаю, потому как вызывали меня да допытывались, где ты есть да что ты есть. А я говорю, где ты ноне проживаешь, знать не знаю и ведать не ведаю. И сказали они, что ежели ты или кто другой от тебя объявится, так сразу и сообщить. Мол, ничего тебе не будет, а только для порядка. Я купцу тому про всё и выложила. И тут заходит наш Микишка — ты его знаешь: в семье мироеда Лукича он ошивается. Кто да что, стал допытываться, — время смутное. А купец как крикнет на него, как, мол, смеешь, грязная твоя рожа, с купцом первой гильдии да ещё чего-то говорил про какое-то собрание, учредительное, что ли? Микишка перетрусил, вышел, видать, за Лукичем, а мы с Васяткой сели к купцу в такую коляску, которой отродясь не видывала, да и укатили. Дом я закрыла, а про остальное и думать не думалось.
А ещё тебе сообщаю, что привёз тот купец меня в Самару, и вовсе он не купец, а доктор, который зубы дёргает, и живём мы сейчас у него в доме, вроде как при жене его Полине Викторовне. А женщина она добрая и обходительная. Я её полюбила и Васятка тоже.
Уж не знаю, как дойдёт до тебя это письмо, да Полина Викторовна сказала, что не моя это забота. Только сказала не так и вежливо, а как — я и передать не могу. За сим остаёмся твоя жена и сын Горюновы».
«Дорогие мои жена Мария Васильевна и сын Василий. Здравствуйте. Рад, что могу написать вам письмо в уже освобождённую доблестными нашими дивизиями регулярной рабоче-крестьянской Красной Армии Самару. Я письму вашему очень обрадовался, потому как не имел никакого понятия, где вы и не учинили ли над вами злую расправу наши сельские мироеды. А как узнали бы, что идти мне теперь по продовольственной линии и у тех самых мироедов хлеб силком отымать, так они бы ни тебе, ни Васятке заранее этого не простили.