— Что с вами? — спросил Яков. — Чему вы улыбаетесь?
— Со мной? Всё хорошо. А с вами? Вы тоже улыбаетесь.
— Ещё бы! Отличный денёк подарила нам осень. Не правда ли?
Глава восьмая.
Каменные палатки
Александр Александрович Бессер, лесничий дачи Монетного двора, жил в самом центре города — на Главном проспекте. Ему самому было 37 лет от роду, но молодость товарища Андрея, которого только что услышал, поразила его. А ведь он не сейчас пришёл в революцию; как же ему удалось повести за собой людей здесь, в Екатеринбурге? Может быть, причина и в том, что екатеринбургские большевики по преимуществу молодые. Вот Лука — Сергей Черепанов или Петрович — Сергей Чуцкаев, Фаддей — Семён Залкинд, Николай Бушен, которого именовали Иваном, — все они ненамного старше Андрея и с такой же жаждой деятельности: энергичные, решительные и бесстрашные.
Доверяли екатеринбургские товарищи Бессеру. Не случайно его квартира стала для них конспиративной. Ведь он состоит в их партийной организации.
Однажды Яков Михайлович сказал Александру Александровичу:
— Мы вчера в ваше отсутствие мысленно свергли царское правительство и устанавливали демократическую республику.
Бессер едва заметно улыбнулся.
— Как вы думаете, для вашей квартиры это честь или крамола?
— Слова «честь» или «крамола» могут относиться к людям, а не к квартире, — ответил Бессер.
— Согласен, но ведь квартира кому-то принадлежит.
— Тот, кому принадлежит квартира, в это время решает серьёзную проблему: прикупить для дачи Монетного двора близлежащий лес, во сколько это обойдётся и скоро ли окупится?.. Вероятно, революции не безразлично, хороши в окрестностях Екатеринбурга леса или нет. И вообще, я сторонник строгого разделения труда на земле. У каждого своё дело, и он обязан вершить его добросовестно и честно, в меру своих сил, способностей и знаний.
Помолчал. Потом добавил:
— И ещё одно небольшое жизненное наблюдение. Есть в нашей не совсем налаженной жизни честные и весьма порядочные люди, которые, увы, никогда не станут героями. По-моему, не надо судить их строго. Я смею отнести себя к их числу.
— Вы? Насколько мне известно, вы не побоялись...
— Прошу вас, об этом не нужно. Укрыть у себя преследуемого человека или пригласить в свой дом порядочных людей — никакого героизма, уверяю вас, в этом нет. А подвиг... В конце концов, подвиг — результат высоких нравственных убеждений, к нему надо готовить себя всю жизнь, может быть, ради единого, не исключено последнего, мгновения.
За окном лил белёсый дождь, осенний и холодный. А может, это был уже снег? Но тогда не хлестал бы он так настойчиво по окнам, не заливал бы на Главном проспекте мостовую, пробуждая жалость по ушедшему короткому уральскому лету.
— Скажите откровенно, — спросил Бессер, — может быть, у вас имеется ко мне какая-либо просьба?.. Вы не стесняйтесь. На даче есть укромные местечки, и это, в конце концов, не так уж далеко. Сейчас там много сезонных рабочих, и появление людей, нуждающихся в помощи, не вызовет никаких подозрений.
— Нет, — решительно ответил Свердлов. — Товарищи мне рассказывали о том, что вы и без того активно работаете в организации. Спасибо за эту квартиру и за то, что храните списки.
— Они у меня в памяти, — уточнил Александр Александрович.
В этот вечер Бессер сам попросил товарища Андрея дать ему почитать что-либо из новой политической литературы.
— Именно новой. Покапитальнее. — И улыбнулся: — У этого российского интеллигента в осеннюю пору на даче бывает много свободного времени по вечерам...
Яков знал, какую книгу дать Александру Александровичу. Он сам изучил её, прежде чем приехать сюда, в Екатеринбург, а приехав, спросил, кто из членов местной организации ещё не знаком с ней: «Две тактики социал-демократии в демократической революции». Бессер тоже не знаком. И он, конечно же, поймёт эту книгу, поймёт ленинскую точность определения расстановки сил в революции, развитие Владимиром Ильичём марксистских положений о гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции, о союзе рабочего класса и крестьянства. Не может не понять этот вдумчивый, серьёзный человек и вопроса о вооружённом восстании, о временном революционном правительстве, о перерастании на следующем этапе буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую.
Свердлов спросил у Клавдии: