— Товарищ Ольга, кто из ребят помог бы собрать рабочую молодёжь завода Ятеса на митинг?
— Поручим это Павлу Быкову. Его уважают рабочие.
— Это тот, который стихи на массовках декламирует?
— И сочиняет.
Было раннее утро. Уже опали листья теплолюбивых деревьев, опустилась, точно устала, потерявшая буйную зелень трава.
Парни шли хорошо знакомой дорогой. В руках у них были удочки, ведёрки, сделанные из банок, да мешочки с нехитрой рыбацкой провизией. Значит, идут к озеру Шарташ, недалеко от Каменных палаток.
Кто в Екатеринбурге не знает Каменных палаток? На небольшом заросшем кустарниками и деревьями взгорье возвышаются, словно играя в ребячью «кучу малу», огромные каменные глыбы. Деревья, пристроившись на склоне, росли негусто, и с Каменных палаток было видно далеко.
А с другой стороны — болото.
Место для сходок подходящее, давно проверенное рабочими. Полиция здесь врасплох не застанет, со стороны болота не подойдёшь, со стороны взгорья — сразу будешь замечен. Да к тому же любит эти места уральская молодёжь. Сосновая свежесть перемежается с ласковым озёрным духом, и что-то бодрое, бередящее душу есть в этом аромате.
Впереди, чуть враскачку, шёл рослый юноша, строго посматривая по сторонам, и по тому, как все обращались к нему, как уважительно разговаривали с ним, чувствовалось — вожак. На Мельковке Павел Быков слыл парнем отчаянным: не раз доставалось от него зареченским драчунам.
Правда, то было раньше, до того, как вернулся в Екатеринбург из Турганских степей старший брат Павла — Виктор, которого бросала из конца в конец России специальность горного техника. С тех пор словно подменили Павла — серьёзный, задумчивый — таким его прежде не видел никто. Именно под влиянием брата стал в 1904 году восемнадцатилетний Павел Быков членом Российской социал-демократической рабочей партии.
Озеро Шарташ — недалеко от Каменных палаток. От них сбегает к нему негустая сосновая рощица, и его разнообразие — лес и озеро невдалеке от чадного города — сделали данное место любимым для екатеринбуржцев.
Ребята пришли с удочками, но ловить рыбу никто не собирался. Это можно было заметить сразу же — парни и девчата, отложив рыбацкие снасти, сходились группами, о чём-то разговаривая между собой.
Павел стоял у дороги до тех пор, пока не встретил Андрея. Ещё вчера договорились они о том, что в воскресный день здесь, на Шарташе, сойдутся на сходку рабочие завода Ятеса и товарищ Андрей, о котором они уже много наслышаны, выступит перед ними с речью. Неожиданно для себя тут, у озера, Быков увидел рабочих и с других заводов.
Народу собралось немало, и Павел чувствовал себя ответственным за то, чтоб ничто не помешало сходке.
Товарищ Андрей взобрался на одиноко стоявший бугристый и шершавый камень. Ему есть о чём рассказать. Яков недавно приехал с Сысертского завода. Там уже три месяца длится стачка. Рабочим угрожали локаутом, туда посылали казаков. Не помогло. Тогда управляющий Мокроносов сделал вид, что удовлетворяет большинство требований — мол, и восьмичасовой рабочий день, и отмена сверхурочных работ. И даже обещал вежливое обращение с рабочими.
— Но стачка не кончилась, — говорил Андрей, — и не кончится до тех пор, пока не будут удовлетворены все требования рабочих. Пусть знают хозяева, что мы не уступим, мы выстоим в борьбе. Вот почему нужна нам сплочённость...
Рабочие слушали, затаив дыхание. Павел на какое-то время даже забыл, что нужно следить за лесом — не промелькнут ли между соснами незваные гости. Ему самому становилось понятнее, что по-старому жить и бороться нельзя, что наступили новые революционные времена и говорить об этом с людьми следует не шёпотом, а в полный голос.
...Раздались два свистка — сначала заливистый, а затем густой и ровный. Павел знал — это сигналы, предупреждающие об опасности. Он бросился в лес. У одной из сосен происходило что-то непонятное: пьяный парень повис на блюстителе порядка.
— Чего разбушевались, всю рыбу испугаете, — произнёс Павел.
Жандарм посмотрел в сторону озера и, что-то сообразив, спросил Быкова:
— Рыбачите?
— Рыбачим. Осенью клёв хороший.
— А этого знаете?
Только сейчас увидел Павел лицо парня с ихнего завода — тот не был пьян, а умело притворялся.
— Наш это... заводской. Вот только зашибать любит.
Жандарм засомневался, однако сказал:
— Ладно, забирайте своего дружка.
И, стряхнув с себя его руки, пошёл в сторону города.
Когда Павел спустился к озеру, митинг уже закончился. Андрей сидел на берегу, смотрел на поплавки и то и дело азартно выкрикивал: