— Кто же свои миллионы зазря отдаст? Я вон, к примеру, — он всегда себя приводил в пример, — можно сказать, почти красный... Хошь прятаться у меня — прячься. Хошь речь мою послушать? Скажу. А деньги мои не дам! Потому как мне революцию подавай такую, чтоб миллионы мои при мне остались. А уж я подсоблю... Вон екатеринбургские козырные тузы Коробейников, Ятес поняли, что их заводы могут тю-тю, и сговорились меж собою. А ведь прежде горло друг дружке грызли. Нет уж, когда палёным пахнет, огонь тушить сообща нужно. Это легко на митинге кричать про свободу — за слова денег не берут.
Якову Михайловичу важно было узнать об этом — значит, сговор капиталистов. Это ведь и есть контрреволюция. Всё правильно. Диалектика жизни и борьбы. Значит, оберегая своё добро, капиталисты уже не надеются на прогнивший царский строй, они ищут согласия между собой... А что противопоставит им рабочий класс?
Стихийно, самодеятельно возникли на Урале первые Советы. По-разному назывались они: в Алапаевске, например, где побывал Яков Михайлович, они сначала именовались Собранием рабочих представителей. В Надеждинске избрали Совет уполномоченных, а в Сосьве — товарищеский Совет рабочих. Товарищеский суд, Совет старшин — это в Мотовилихе. Потом все эти названия сменились одним — Совет рабочих депутатов.
Здесь, в Екатеринбурге, он тоже поначалу именовался иначе — Советом помощи бастующим. Разгоравшееся с каждым днём забастовочное движение требовало и политического единства, и материальной поддержки. Для Свердлова было ясно — эта стихийно возникшая форма объединения рабочих должна помочь им бороться с хозяевами за свои права. Совет рабочих депутатов в тысячу раз ближе революции, чем угодная царю Государственная дума.
Из газетного отчёта о выступлении товарища Андрея 6 ноября 1905 года на митинге в Екатеринбурге, посвящённом Государственной думе:
«Мы уверены, что буржуазия скоро споётся с правительством. Что же это за Дума? Рабочих в ней не будет. Правительство проделало с рабочим классом жалкую комедию, дав ему возможность провести из своей среды в Думу 20 человек. Что могут сделать эти 20 человек? Их голоса потонут в голосах буржуазии.
А между тем борьба ещё не кончена, борьба ещё впереди. Какая же будет польза от Думы? Ведь положение в ней будет таково: горсточка народа и масса буржуазии. Я желал бы со своей стороны предложить собранию присоединиться к старой нашей резолюции: по-прежнему бойкотировать Думу. Она бесполезна и будет только вилять между пролетариатом и буржуазией. (Аплодисменты и крики „браво!“)».
Кроль спросил у Якова Михайловича:
— Вы на собрание социалистов-революционеров пойдёте? Ведь они на 16 ноября забронировали городской театр. Если не ошибаюсь, зданием хотели воспользоваться меньшевики, тоже ведь социал-демократы, кажется...
Свердлов знал, что эсеры решили провести своё собрание, выступить публично.
— Лев Афанасьевич, приходите на собрание. Я вас приглашаю.
— Вы? Так вы пойдёте?
— Не только пойду, но и выступлю.
— Ой ли! — воскликнул Кроль. — Я понял лидера эсеров Ленского так, что он не намерен вам уступать. Знаете, как он сострил? Не всякий Ленский, говорит, бывает убит на дуэли. Согласитесь, мило сказано.
— Мне и пушкинский Ленский не по душе.
— А кто же — Онегин?
— Нет, его дядя.
— Шутить изволите!
— Нисколько. Помните, тот самый дядя, который «уважать себя заставил».
Кроль рассмеялся.
— Чувствую, что Ленскому и на сей раз дуэли не избежать. Чьим прикажете быть секундантом?..
В городском театре Кроль жестом пригласил Андрея сесть рядом. Яков осмотрел зал — здесь было много рабочих. Эсеры стремились найти на заводах поддержку своей «непримиримой» программе.
Впереди показалась знакомая, чуть сгорбленная спина. Клюка?.. Ну, конечно, он. Они не виделись с того дня, когда случай привёл Свердлова к нему на ночлег.
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Клюка обернулся и увидел Андрея. Он как-то смущённо улыбнулся, заёрзал на стуле и отрицательно замахал руками, дескать, не подумайте худо, я не эсер.
Яков успокаивающе кивнул: «Знаю, Клюка, знаю... Ничего дурного я не подумал».
Подошёл Матвеев, рабочий с завода Ятеса, не поздоровавшись, улыбнулся, будто сегодня с Андреем уж не раз встречались.
— Вы популярны, — сказал без ревности Кроль и добавил: — В этой аудитории, разумеется.
За столом, покрытым зелёной скатертью, появился эсер Ленский. Лицо его сияло и было полно торжественности. Деловито разложив на столе бумаги, он, откашлявшись и глотнув чая из стакана, сказал: