Телефонная трель была неожиданной и резкой. В такую рань звонить могла лишь какая-нибудь клиентка матери, вот пусть она трубку и берет. Но Вероника ошиблась.
— Тебя! — крикнула мать из коридора, и Вероника, убавив огонь, пошлепала босыми ногами по разогретым солнцем бело-голубым квадратам линолеума, недоумевая, кто бы это мог быть? Лёня на домашний телефон не звонил никогда. Он вообще ей почти не звонил. Может быть, Полина Петухова? Но с чего вдруг в такую рань?
— Привет, — раздался голос. — Это я. Узнала?
По телу пробежал озноб, ей вдруг стало холодно. Спокойные утренние мысли мгновенно смыло волной страха, которая отбросила ее на несколько лет назад, в ту, другую жизнь, о которой хотелось забыть, и забыть навсегда. Она и забыла почти. Сердце замерло, а потом забилось, как рыбка, вытащенная сачком из воды.
— Руслан? — едва выдавила из себя, наконец, больше всего на свете желая сейчас ошибиться.
— Не слышу радости в голосе.
В его голосе радость просто клокотала. Еще бы — опять на свободе.
— Ты где? — спросила, чтобы не молчать.
Он засмеялся.
— Пока далеко, но скоро свидимся. Сделаю тут, в столице, кое-какие дела и сразу же прилечу.
Какие дела могут быть у него в столице, если сидел он в тьмутараканской колонии? Пока далеко, но скоро… Мысли начали путаться.
— Перезвоню, когда билет куплю. Встречать-то придешь? — тот же агрессивный напор, за которым таится угроза.
Нужно было что-то отвечать. Сказать — нет, не приду, невозможно. Ему нельзя сказать «нет». Сказать «да» язык не поворачивался. Потому что встречать она его не пойдет, это однозначно. Хотя встречи все равно не избежать, к ее великому несчастью, живут они в одном дворе.
— Чего молчишь? — повысил голос. — Встречать придешь, спрашиваю?
Ах, как подмывало ее выпалить: и не надейся! И встречать не приду, и никогда, ни за что, ни за какие коврижки не вернусь к тому, что было. Но не сказала. Наученная горьким опытом, лихорадочно искала другие слова, — в разговоре с Русланом нужно быть крайне осторожной. Сказать правду означало нарваться на крупные неприятности. Даже страшно подумать, на какие.
Но есть же выход, должен быть, должен быть…
— Просто не знаю, как тебе и сказать, — тихо начала она и не закончила. Мимо прошла в ванную мать. Вероника подождала, пока та закроет дверь и включит воду.
— Прямо говори, — в голосе Руслана напряжение и едва уловимая угроза. — У тебя что, кто-то появился?
— Как тебе объяснить… — она лихорадочно перебирала в уме варианты ответа.
— Прямо говори! — Теперь угроза неприкрытая.
— Извини, — выдохнула Вероника, прислушиваясь к шуму воды в ванной. — Извини, если что не так, но… Я… выхожу замуж. То есть, можно сказать, уже вышла, — от отчаяния, наверное, ее понесло. — Мы уже живем вместе. Просто свадьбу оставили на потом, когда муж немного подзаработает. — Молчание на том конце. Только сопение, только тяжелое дыхание слышно. Бросить бы трубку. Но она не посмела. — Сам понимаешь, я не могла ждать столько времени, столько лет… ну, так уж получилось.
— Кто такой? — разродился, наконец, вопросом.
В самом деле, кем может быть ее «муж»? Не скажешь же, доктор или бизнесмен. Руслан дотошный, сразу же спросит, где работает. И, приехав, первым делом все выяснит.
— Студент.
Обжигающий смешок.
— Сту-удент?! Хочешь, чтобы я поверил, что ты связалась с нищим студентом? Ты, Верка, мне лучше не ври. Тогда я, может, и прощу, что не писала мне и ни разу не приехала. И любовников, черт тебя побери, тоже прощу. Небось, многих через себя пропустила? Хорошо погуляла?
У Вероники перехватило дыхание.
— Я говорю правду, — медленно произнесла она тихим голосом, ненавидя не только его, но и себя, за то, что оправдывается. — Я тут не гуляла. Я… я в университет поступила, в этом году уже на четвертом курсе… время зря не теряла.
Напрасно она про время. Прозвучало как намек на то, что он эти годы потерял. Хотя так и есть, тюрьма только для бандита или вора карьера. Впрочем, он и есть бандит, торговец наркотой.