— Вы, право, же убили ее своим письмом… — как сквозь толщу тумана доходил голос Гертруды.
Невидящими глазами он посмотрел на тетушку.
— Клянусь, я писал о своей любви. Я обещал, что мы скоро снова будем вместе, — севшим голосом произнес он.
— Содержанье письма закрутила спиралью тьма, — тихо продолжала Гертруда.
Он поднял на нее ошеломленный взгляд.
— Ее сердце украл, растоптал все мечты…
В груди сдавило, и Лео снова стало не хватать воздуха.
«Получается, все эти годы в ее сердце была только ненависть».
— Я должен рассказать ей обо всем. Я обязан объясниться и доказать свою любовь, — Лео вскочил и бросился вниз по лестнице.
— Твоей дочери одиноко виденьем состраданья и упрека…, — услышал за спиной Лео.
Он остановился, медленно повернулся и посмотрел на тетушку.
— Дочери? О ком ты говоришь?
— Зов крови услышь… — тихо проговорила Гертруда, поднявшись с места.
Накидка, прикрывающая ее ноги, упала на пол.
«Тук, тук-тук».
— Сола моя дочь? — удивленно протянул он, глядя на Гертруду.
На лице женщины не было ни единой эмоции.
— Ты знала! Ты все время знала! — на миг задохнувшись, произнес он.
— Обещаний не давай, просто молча выполняй… — тихо ответила тетушка.
Он обессиленно опустился на ступени крыльца.
— Я понимаю, это она попросила тебя. А Сола знает, что она моя… дочь? — ему с трудом давались слова.
— Бывает связь такая меж людьми, которая ничем не объяснима, — голос Гертруды звучал глухо.
Лео решительно встал и посмотрел на тетушку.
— Я верну их, во что бы то ни стало, верну! Но вначале я должен разобраться с письмом. Я должен знать, что за послание получила Дея, — стремительным шагом он спускался по лестнице.
«Тук, тук-тук, тук-тук».
Он ушел, Гертруда снова опустилась в кресло. Птицы наполняли утренний воздух оглушительным щебетанием, радуясь нарождающемуся дню.
— Ребенок мудр, другие не поймут, — сокрушенно покачала головой Гертруда, осторожно погладив Грома между ушами. — Вернется хозяйка бедному псу!
Пес жалобно заскулил, а затем протяжно завыл.
Глава 49
Дворцовые коридоры были длинными, узкими и извилистыми. На темных стенах редкие факелы оставляли длинные тени и слепящие желтые пятна. Лео решительно шел вперед, горло сжималось, дыхания не хватало, но он не мог остановиться. Каждый шаг разлетался гулким эхом вокруг. Никто из придворных не сопровождал его: многие знали, что когда канцлер не в настроении, лучше не попадаться ему на пути.
«Он так долго мучился, а его любимая все это время считала его последним негодяем. А нужно было всего лишь сдернуть проклятую черную вуаль. У него было для этого столько возможностей, а он хотел быть благородным, боялся обидеть. Он часто сравнивал Даяну с Деей, но его сердце отказывалось видеть очевидные факты. Предательское сердце, что стучит теперь так яростно, молчало. Или нет? Он ведь ощущал близость Деи, но не мог поверить своим чувствам. А его любимая все это время считала его мерзавцем. И эти ее слова, что не может снова жить без любви… Потому-то она ничего не сказала о дочери. А он слепец!
Сола — его маленькая хрупкая девочка. Она смотрела на него с восхищением огромными зелеными глазами. Его глазами.
Дочь сама нашла его, и он тут же прикипел к ней всей душой. Прежде он не понимал, как могло произойти так, что чужой ребенок смог с такой легкостью войти в его сердце, а теперь все встало на свои места. Она ведь похожа на него — те же жгуче-черные волосы, зеленые глаза и только мамина улыбка и ямочки на щеках. Ну, да, конечно, он увидел эту улыбку и поплыл и после уже ничего не смог с собой сделать. А Дея, почему она отвергла его? Почему отказалась стать его женой? Ведь она любит его, он знает это, чувствует. Она пришла к нему сама той ночью и потом, не выгнала, не отвергла».
Лео с силой сжал кулаки. Бессмысленно терзать себя, жалея об упущенном времени. Он вернется, заглянет в ее глаза и спросит: «Как она могла считать его негодяем? Почему поверила клевете? Почему не заглянула в его глаза, чтобы убедиться, что он не лгал».
На негнущихся ногах он зашел в свой кабинет. Лакированное дерево, толстый ковер под ногами, тяжелые портьеры.
Лео стиснул руку в кулак так сильно, что ногти впились в кожу.
— Вы нашли его? — первым делом спросил он у Реймса, своего помощника.
Высокий блондин с зарождающимися залысинами вытянулся в струну и смотрел на канцлера снизу вверх.
— Да, милорд. Капитан Толдиени скоро придет, — ответил Реймс. — Но он требует…
— Требовать здесь буду только я. — рыкнул Лео, резко рубанув рукой по воздуху.
Он расстегнул пуговицы камзола, стащил его с плеч и повесил на спинку кресла.
Подойдя к распахнутому окну, он с силой вдохнул прохладный утренний воздух. Ярость застилала глаза, физически ощущаясь в висках и под ребрами. И только бурлящая внутри злость, помноженная на желание узнать правду, помогали ему удерживать сознание на плаву.
Приехав в город два дня назад, он встретился с генералом Труесау, которому тогда передал письмо для Деи и свое кольцо. После непродолжительного разговора, Лео узнал, что генерал поручил одному из офицеров доставить послание в Сент-Лион. Этим офицером оказался Инвар Толдиени — кузен Ребекки. Теперь-то все сложилось в единую картину. Лео понял, почему Дея не получала письма. Его подставили, развели как мальчишку и на многие годы разлучили с любимым человеком.
Дверь позади скрипнула, и помощник доложил о прибытии графа Ридла.
— Добрый день, милорд! — вежливо поклонился Алекс.
— Как хорошо, что ты пришел! — проговорил Лео, отвлекаясь от тяжелых мыслей. — Садись, мне так много нужно тебе рассказать.
Мужчины расположились в креслах напротив друг друга.
— Я слышал, что ты вернулся из Вассельгаара. Как там продвигается строительство нового города? — спросил Алекс.
— Стройка идет полным ходом. Мне даже удалось самому поучаствовать в этом процессе, — ответил Лео.
Граф Ридл недоверчиво хмыкнул.
— Не узнаю тебя. Что они с тобой сделали?
— Не они, Алекс. Не они, а она, — проговорил канцлер.
— Хм… Даяна, ты ведь ее имеешь в виду? Неужели наш канцлер наконец-то влюбился?
— Алекс, это она. Моя Дея, — Лео увидел, как напрягся друг. — Она жива, а еще у меня есть дочь.
В лице графа не дрогнул ни один мускул, он отреагировал спокойно, просто уточнил:
— Лео, с тобой все в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь?
Канцлер вскочил и стал беспокойно измерять комнату большими шагами.
— У меня все отлично. Даяна и есть Дея. Под своей вуалью она прячет шрамы от пожара. Мне нужно кое-что выяснить, а после я поеду в Васельгаар и верну ее…
Брови Алекса удивленно подскочили.
— Откуда ты все это знаешь? И Сола. Неужели она твоя дочь?
— Да, Алекс. Мы были молоды и любили друг друга. Если бы не тот арест, мы бы поженились и были бы счастливы.
— Вот это новость, Лео! Это же отличная новость! Хвала Создателю! Я так рад за тебя! Но почему ты еще тут?
— Инвар Толдиени, — мрачным тоном ответил Лео.
— Причем тут этот пройдоха? Какое отношение он имеет к Дее?
— Когда я был в тюрьме, то попросил генерала Труесау передать ей письмо, а еще я вложил в него кольцо, чтобы она сохранила его до моего возвращения. Генерал поручил капитану Толдиени доставить мое письмо в Сент-Лион. И я планирую выяснить, что он сделал с ним.
— Толдиени — тот еще мерзавец, — вздохнул Алекс.
В этот момент дверь открылась, и помощник доложил о прибывшем капитане.
— Пусть войдет! — ответил Лео.
— Милорд, — офицер шаркнул ногами, встал перед канцлером навытяжку, лишь мельком бросив взгляд на сидящего в кресле графа Ридла.
— Скажите, капитан, в чем, по-вашему, заключается честь офицера? — спросил Лео, продолжая сидеть в кресле.
Он сразу же понял, что его вопрос прозвучал резче, чем нужно.
— Честь офицера состоит в преданном служении королеве и Эмпирии, милорд, — отчеканил Инвар Толдиени.
— А что говорит кодекс чести об офицере, не выполнившем приказа своего командира? — резко оборвал его Лео.